Абатуров Константин Иванович

Автобиография:

Биографическая справка:

    Константин Иванович Абатуров родился 27 декабря 1911 года в д.Глазово Буйского района. Первые литературные опыты печатались в начале тридцатых годов, во время работы в районной газете "Буйский ударник". Окончил заочное отделение Ленинградского института журналистики в 1937 году. Работал заместителем редактора областной газеты "Северная правда", директором книжного издательства, собкором "Лесной промышленности". Автор многих книг. Широкую известность получили книги повестей и рассказов, романы "Юровские тетради", "В строю", книга документальных рассказов и воспоминаний "Моя Шача", изданная областной писательской организацией. Член Союза писателей с 1956 года, был делегатом I Учредительного съезда Союза писателей РСФСР.

Моя Шача: повесть, рассказы и очерки/ К. И. Абатуров.  - Кострома: Костромская областная писательская организация, 1996. – 184с. - [Специальный выпуск "Литературной Костромы"]. - 2000 экз. PDF: С.1-149; С.150-184

Абатуров К.И. Во имя жизни: рассказ; Имя твое: взгляд [Столетие со дня рождения] / К. И. Абатуров //Наследники Победы: проза, поэзия, пародии, литературоведение: проектный электронный лит.-худ. сб. / сост. и гл. ред. М. Ф. Базанков; Костромская областная писательская организация. - Кострома: Костромская областная писательская организация, 2011

Абатуров К. И. Светить всегда!/ К. И. Абатуров//Пусть будет зорче идущий следом: областные творческие семинары: лит. - худ. сб./ сост. и гл. ред. М. Ф. Базанков; Костромская областная писательская организация. - Кострома: Костромская областная писательская организация, 2000. – 120с. - 500 экз. - С.19-21.

Абатуров К. И. В краю Мазая / К.И. Абатуров. Тропами росными. Н.С. Шорин. - Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1993. - 128 с.: ил. - 5000 экз.

Тематическая близость повествования позволила объединить в эту книгу рассказы старейшего писателя Костромы Константина Абатурова и журналиста, тоже костромича, Николая Шорина.

Человек увлеченный, страстно любящий природу, журналист Н.Шорин исходил с ружьем и блокнотом все Приветлужье. В его сборник вошли охотничьи были, фенологические заметки и зарисовки о встречах с коренными ветлужанами - старыми лесовиками, плотогонами, рыболовами, а также повесть об охотничьей собаке Ходьке.

Край деда Мазая представляет в новеллах К.Абатурова: золотые хлебные нивы, обширные луга, гудящие пчелами и пропахшие медом пасеки, обильные охотничьи угодья, заячьи колонии. Таким этот край был при Некрасове. Поэт часто наезжал сюда - охотился, неделями гостил у здешних крестьян.

Мало что осталось от былого приволья, и все-таки селяне стараются сохранить урезанные "владения" Мазая, чтобы не прекращалась жизнь, цвели луга, продолжался род птиц и зверья, творилось добро.

 
В районном городе.- Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1976.-256 с.
Тихая пристань: рассказы.- М.: Современник, 1976.- 175 с.
Грибная пора: повести и рассказы.-Ярославль:Верх.-Волж.кн.изд-во, 1982.-320с.
Юровские тетради: роман-хроника.- М.: Современник,1982.-477 с.:ил.
То же - М.: Современник,1978.- 448 с.
В строю: роман.- Ярославль: Верх.-Волж.кн.изд-во, 1989.-284с.:ил.
В краю Мазая: рассказы, повесть. [Для сред.и ст.шк.возраста].- Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во,1993.-127 с.;ил.

Моя Шача. - Кострома: Костромская областная писательская организация., 1996.- 183с. - [Литературная Кострома: Январь-март].

Земля зовет...: избранное. - Кострома: Б.и., 2001. - 431с.: ил.
_______________________
Три новеллы //Любитель природы: статьи, очерки, рассказы, стихи.-Ярославль, 1977.-С.83-89.
Человек в лесу //Костромская быль.-М.,1984.-С.275-289. - [Из одноименной документальной повести о Герое Социалистического Труда Геннадии Владимировиче Денисове]
Две зари //Постижение родства: рассказы современных советских писателей о природе.-М.,1987.-С.265-272.
В середняках: страницы из дневника //Возвращение к земле: писатели Верхневолжья о проблемах Нечерноземья: сб. очерков.- Ярославль, 1985.-С.145-154.
Встреча в ночи: рассказ//Лесной чародей: рассказы о природе Нечерноземья.-М.,1988.-С.244-246.

Повести, рассказы, очерки.

Старый тополь: рассказ//Сев. правда.-1976.-18 янв.
Вторая командировка: рассказ//Сев. правда.-1976.-26 сент.
После грозы: рассказ//Лит. Россия.-1977.-20 мая.(№21)-С.18-19. 

Лебединая песня: //Сев. правда.-1978.-2 апр. - [Отрывок из романа "Юровские тетради"].
День в Угорах: Нечерноземье: люди и дела: очерк//Сев. правда.-1979.-14 мая.
Думай, Павел!: рассказ//Сев. правда.-1980.-26 июля.
Обыкновенная деревня: заметки писателя//Сев. правда.-1981.-4,6, 7,8 янв.
Светка//Сев. правда.-1981.-30 окт. - [Глава из новой повести "Грибная пора"].
Волжские дали: этюды о природе//Лит. Россия.-1981.-6 нояб.(45).-С.15.
Пироги с грибами//Сев. правда.-1984.-17,18 мая. - [Глава из нового произведения "В строю"].
Максимыч: рассказ//Сев. правда.-1986.-27 дек. - [Есть фото автора].
Пенсне: рассказ//Сев. правда.-1987.-30 июня; 1 июля.
Кому начинать //Сев. правда.-1988.-9-13 февр. - [Главы из новой повести].
Добрый: рассказ//Сев. правда.-1988.-4 окт.
Стаканчиков в калошах: рассказ//Сев. правда.-1988.-18 окт.
Звездочка: рассказ шефа//Сев. правда.-1989.-19 нояб.
Высокая фамилия: рассказ//Сев. правда.-1990.-10 марта.
Жар цветов: рассказ//Сев. правда.-1990.-8 авг.
Бои местного значения: проза//Лит. Кострома.-1990.-19 дек.(№12).-С.4-5. - [Новые главы к роману "В строю", который вышел в Верхне-Волж. кн. изд-ве в 1989 г.].
Житие Ефима Мураша: рассказ//Сев. правда.-1991.-21 марта.
Урок: рассказ //Сев. правда.-1991.-22 авг.
Вакантное место//Сев. правда.-1991.-27 дек. - [Новая глава из романа "В строю"].
Стук в калитку: рассказ//Лит. Кострома.-1991.-31 дек.(№12).-С.4-5. 

Венок на снегу: рассказ//Сев. правда.-1992.-5 сент.
Разговоры: рассказы//Сев. правда.-1993.-26 авг.
Высокий гость: сатирическим пером//Костром. край.-1993.-28 дек.
К Сусанину //Губернский дом.-1994.- №4.-С.67-71. - [Главы из повести "Моя Шача"].
Овсяное поле: глава из повести //Костром.край.-1994.-30 июня.
Разлом: повесть // Сев.правда.-1994.-15,16,20,21,22,27 сент. 

Драгоценность; "Водяная": два рассказа//Костром. край.-1995.-17 февр. 
Кричат чайки: рассказ// Сев. правда.-1995.-13 июля.
Последний строгач: рассказ//Костром. край.-1995.-9 сент.
Встреча: рассказ//Сев. правда.-1995.-18 окт.
Старший брат: из блокнота писателя//Костром. край.-1995.-27 дек.

Житейские были: странички из блокнота // Сев. правда. - 1996.- 27 янв. 

Собственник // Русь. - 1996.- №1. - С.124-131.

Отцвела калина: рассказ // Сев. правда. - 1996.- 27 дек. 

Этюды: из записных книжек // Сев. правда. - 1998.- 13 мая. - С.7.

Погода бывает разная: рассказ // Сев. правда. - 1998.- 30 июля. - С.6.

Птица Феникс // Молодежная линия. - 1998.- 13 нояб. - С.14.

В пути: рассказ // Молодежная линия. - 1999.- 9 июля. - С.12.

Скворца баснями не кормят; На лягушиный писк // Эковестник: Око. - 1999.- авг. (№8). - С.11.

Имя твое...: из записей // Сев. правда. - 2000.- 17 марта. - С.6.

Кочерга: рассказ // Сев. правда. - 2000.- 18 авг. - С.8.

Братнина березка // СП-Культура. - 2000. - 27 дек. - С.6.

 
Литература о жизни и творчестве.

О награждении писателя Абатурова К.И. орденом "Знак Почета": Указ Президиума Верховного совета СССР//Лит. газ.-1982.-13 янв.(№2).-С.6.; Сев. правда.-1981.-27 дек.
____________________________
Константин Иванович Абатуров-прозаик, член Союза писателей СССР. /Союз писателей РСФСР. Бюро пропаганды худож.лит.Костром.писат.орг.О-во любителей книги.-Кострома: Б.и., 1980.-1 л. слож. в 6 с.
Абатуров К.И. //Писатели Костромы(1918-1975 гг.):Библиогр.указ. -Кострома,1981.-С.51-54.
Негорюхин Б. Творческий отчет писателя//Сев. правда.-1980.-7 февр.
[Костром. писатель - К.И.Абатуров].
Муренин Н. Выходных у писателя нет//Молодой ленинец.-1981.-26 дек.
[Костром. писателю К.И.Абатурову - 70 лет].
Бочарников В. Молодость таланта //Сев.правда.-1981.- 27 дек.
[70-летний юбилей костром. писателя К.И.Абатурова].
Нерсесян В. Я описываю то, что видел...:27 декабря исполнилось 80 лет старейшему писателю костромского края К.И.Абатурову //Костром. край.-1991.- 28 дек.
Константину Ивановичу Абатурову - 80 лет//Лит. Кострома.-1991.-31 дек.(№12).-С.4.
[Фото. Текст].
С днем рождения!//Лит. Кострома.-1994.-№1.-С.2.
[Костром. писателю К.И.Абатурову - 82 года]. 
Кудреватых Л. Крепкая основа//Лит. Россия.-1976.-4 июня.-С.17.
[О сборнике рассказов "Тихая пристань" (М.,1976)].
Бочарников В. Сверено с жизнью: Критика и библиография//Сев.правда.-1976.-23 июля.
[Рец. на кн. К.Абатурова "Тихая пристань"(М.,1976)].
Чалмаев В. В лесном краю//Соц. индустрия.-1976.-22 дек. 
[Рец. на кн. костром. писателя К.Абатурова "Тихая пристань"(М.,1976)].
Шапошников В. "Юровские тетради": Новые книги//Сев. правда.-1978.-3 сент.
[О кн. К.Абатурова "Юровские тетради"(М.,1978)].
Кудреватых Л. Годы далекие и близкие//Лит. Россия.-1979.-2 февр.-С.20.
[О кн. К. Абатурова "Юровские тетради"].
Негорюхин Б. Творческий отчет писателя // Сев. правда. - 1980. - 7 февр.
[Костром . писатель - К.И. Абатуров].
Муренин Н. Выходных у писателя нет // Молодой ленинец. - 1981.- 26 дек.
[Костром. писателю К.И. Абатурову - 70 лет].
Бочарников В. Молодость таланта // Сев. правда. - 1981. -27 дек.
[Семидесятилетний юбилей костром. писателя К.И. Абатурова].
Степаненко Е. Земля живет людьми//Сев. правда.-1982.-13 окт.
[О кн. К.Абатурова "Грибная пора"(Ярославль,1982)].
Степаненко Е. Константин Абатуров "Грибная пора"//Вол-га.-1983.-№6.-С.159-161. -
[О кн. К.Абатурова "Грибная пора" (Ярославль, 1982)].
Колесова Л. Продолжение "Юровских тетрадей": Творчество наших земляков//Сев. правда.-1989.-3 сент. - [О кн. костром. писателя К.Абатурова "Юровские тетради"].
Нерсесян В. Я описываю то, что видел...; 27 декабря исполнилось 80 лет старейшему писателю костромского края К.И. Абатурову // Костром. край. - 1991. - 28 дек.
Константину Ивановичу Абатурову - 80 лет // Лит. Кострома. - 1991. - 31 дек. (№12). - С.4.
[Фото. Текст].
С днем рождения! // Лит. Кострома. - 1994. - №1.- С.2.
[Костром. писталю К.И. Абатурову - 82 года].
Базанков М. Старейшему костромскому писателю К.И. Абатурову - 85 лет // Сев. правда. - 1996. - 27 дек.
Арямнова В. О судьбе писаталя, страны, литературы // Сев. правда. -1997.- 27 февр.
[О новой книге костром. писателя К. Абатурова "Моя Шача", издан. к 85-летию писателя].
Зайцев Е. Откровенно о пережитом // Сев. правда. - 1997. - 25 марта.
[О новой книге К. Абатурова "Моя Шача"].
Памяти товарища // Сев. правда. - 2001. - 19 янв. - С.8.
[Костромского писателя К.И. Абатурова].
Зайцев Е. По жизни с улыбкой: Памяти нашего автора // СП-Культура. - 2001. - 26 янв. - С.2.
[О костром. писателе К.И. Абатурове].
Жаботинская Т. Снискал уважение среди земляков // Буйская правда. - 2001. - 3 февр.
[Об Абатурове К.И. - костром. писателе].
Пашин Вит. Родом из деревни Глазово // Сев. правда. - 2001. - 26 дек. - С.7.
[К.И. Абатурову - костром. писателю - 90 лет].
Реброва Е. Жила-была земля родная // Эковестник: Око. - 2001.- №12 (дек). - С.15.
[О творчестве костром. писателя К.И. Абатурова].
Пашин Вит. На зов земли // Сев. правда. - 2002. - 1 февр.- С.6.
[Повесть "Жаркое лето" последнее произведение костром. писателя К. Абатурова].
Куфирин Б. Старейший писатель // Галичские известия. - 2012. - 12 янв.- С.4.
Куфирин Б. "Долгая, прекрасная жизнь..." // Буйская правда. - 2012. - 13 янв.- С.3.
[К 100-летию со дня рождения К. И. Абатурова].

ВО ИМЯ ЖИЗНИ

Правду сказать, в деревнях не все верили в приход войны. Накануне был на собрании в одном пригородном селе. Мужики, смоля самокрутки, судили-рядили, как загодя, пока держится устоявшееся ведро, поско­рее управиться с сенокосом, потому что на подходе и хлебоуборочная страда. Кто-то в задних рядах зашевелился:

— Не помешали бы? Но тут же:

— Кто еще под руку? Ты, Семен?

 — Да. Сынок с границы пишет: с чужой стороны по ночам железный топоток слышен.

— Но в газетах-то что? Бояться нечего. И впрямь — ну кому мы ме­шаем? Скажи, районный представитель? — обратились ко мне.

Много говорить не пришлось. К дежурке, где шло собрание, подошел молодой парень, веселый, улыбающийся, и мужики к нему:

— На свадьбу, что ли, пришел позвать?

— Как раз! Приходите. Хочу и районного представителя пригласить. Места за нашим столом всем хватит! Завтра, завтра всех прошу!

Таким счастливым выглядел жених, высокий, статный.

Не далее, чем неделю назад, доброе письмецо прислала мать. Писала, что Витя, наш средний братик, в скором времени получит отпуск и навес­тит родителей из своей дали-дальней. (После окончания Костромского ин­дустриального техникума он был направлен на работу на гомельщину).

Радовалась мама и за Володю, предпоследнего сынка своего. Год назад уходил он на новобранческий призыв хрупеньким. А недавно при­слал карточку. Ну, совсем другой. Стоит в чистенькой гимнастерке, крепенький, стройный, брови, как касаткины крылья. Будто бы и там к ма­шинам доступен. Авось, вернется в деревню настоящим механизатором.

Житейские заботы — вот чем жили сельчане. Работали, молодые учились, женились, справляли свадьбы, растили детей. Зачем им война?

Но пришла. Страшная, беспощадная, кровавая. Захваченные врасплох, наши войска в первые дни войны понесли большие потери, врагу удалось прорваться в глубь страны. Вскоре уже появились первые поез­да с ранеными, первые похоронки.

И мобилизация за мобилизацией.

Сначала фронт забирал из селений первоочередников запаса. По дорогам и лесным тропам шли на сборные пункты земледельцы — буду­щие солдаты. Из Глазовки получаю весть: в левом пришачинском краю остались одни старики да быбы, в правом — лишь бабы да девчонки.

Напрасно мать ждала среднего сына. Ехать-то ему пришлось не на по­бывку, а на фронт. С первых до последних дней был он в строю, в боях, если не считать дней, проведенных в госпитале после тяжелого ранения. Володю же захватила война на втором году новобранческой службы на границе, где в числе первых принял вражеские удары.

В газетах писали, с каким мужеством и отвагой сражались советские воины с жестоким врагом, защищая границу, каждая пядь земли была обильно полита их праведной кровью. Гитлеровцы шли напролом со свои­ми танками и самолетами, дым сражений заволакивал землю и небо.

В этих боях многие наши воины погибли и пропали без вести. В числе погибших был и наш смиренный Володя, как любовно называли его мы, братья. Это была первая тяжелейшая весть, которая пришла с фронта в родную Глазовку, в нашу семью.

Она открыла счет скорбным потерям.

Старший брат Александр ушел в ополчение на защиту Ленинграда, где он работал в институте. А из ополчения вскоре перешел в действую­щую армию. Большой ратный путь прошел он от стен великого города до фашистского логова, до победы над врагом.

Последним уходил на войну младшенький Коля, который в юношеских мечтах видел счастливый момент, когда МТС доверит ему трактор и он поведет его по-настоящему, самостоятельно по полям Пришачья... Но ему, как и Володе, тоже не довелось осуществить мечту: сложил свою голову в жесточайших, сражениях с фашистскими бронированными ор­дами под Курском.

Меня, по состоянию здоровья, не призывали на фронт, работал в тылу. Но когда стала формироваться в области коммунистическая дивизия, я все же получил назначение. Однако уже в пути меня ссадили с поезда.

— Погляди на себя, — заставил меня строгий комиссар взглянуть в зеркало.

Я был весь желт, как лимон. Все нутро разрывали едва сдерживаемые боли очередного приступа то ли желчного пузыря, то ли неотступной язвы желудка, а может, все вместе.

— Короче, пришлось поворачивать в ближайшую больницу и ложиться на операционный стол.

А тем временем уходили на фронт даже девушки-доброволки. Война была всенародная. Одни надевали на плечи санитарные сумки, другие получали снайперские винтовки. Из Швейна первой ушла на передний край сражений Клава Коновалова. Тихая с виду, она стала бесстрашной, боевой на фронте. Сколько вынесла эта сестрица раненых из самого пекла. Домой писала: «Обо мне не беспокойтесь, жива и здорова, ску­чать некогда...»

Где-то в огне боев кружилась с санитарной сумкой другая Клава — Главдюшка, приезжавшая к своей тетке, прозванная за свою чернявость «черкешной».

Не склонило голову наше поколение перед жестоким врагом. На фрон­тах шла упорная борьба за победу. Тыл напрягал усилия в помощь фронту. На карте Родины не такое уж заметное место занимает шачинско-сусанинская сторона, но в деревнях ее виделся общий настрой народа.

Все, конечно, не перечислишь. Но хотя бы немногое, хотя бы несколько хроник.

...Затягивалась уборка урожая. Иные руководители, как щитом, загораживались общеизвестным фактом: не хватает рабочих рук. Кажется, не возразишь. Но как раз в это время появился призыв: «Работай за себя и за того, кто на войне!» В каком селе зародился этот призыв — неважно, важно то, что он дошел до людских душ. Трактористы зачастую сут­ками не слезали с трактора, выполняя по полторы-две нормы. Женщины не только днем, но вечером, при свете луны, выходили на жнитво зерно­вых, на копку картофеля.

Только они? Нет, бери косу или серп и ты, бригадир, привыкший ходить с меркой — раскорючкой, и ты, не страдающий худобой завмаг, да и ты, почтарь, отсидевший свои телеса.

Людей не прибавилось, все те же, а дело пошло куда спорее.

...Зима. Тяжелейшие бои шли уже на ближних подступах к Москве. А кругом глубокие снега, крепчают рано наступившие морозы. Солдаты, чем вам сию пору помочь? Хлеб отправлен. Не хватает теплой одежды, валенок, шапок? Родные, и в этом поможем, только потерпите, не опускайте руки.

Никто не давал приказа о сборе теплых вещей, но сбор начался, пошел. Везде — и в городе, и в деревне. Сусанинские шапошники объявили ударную трудовую вахту, в тесных цехах, не всегда натопленных, работали без выходных, дни и ночи. Все ушанки, теплые, легкие, отправлялись на фронт.

А на очереди уже был сбор средств на строительство танковой колон­ны имени Ивана Сусанина. Каждый что только мог нес на сборные пункты: деньги, сохранившиеся драгоценности, золотые и серебряные кольца, цепочки. Некоторые несли ценные оклады икон: для доброго дела ничего не жаль. Все — на алтарь Отечества! Как в незабываемые времена Минина и Пожарского.

Народ понес неисчислимые жертвы во имя победы. Она, желанная, пришла весной 1945 года, накануне посевных работ. В деревнях ждали фронтовиков. Уж с ними-то теперь любое дело по плечу. Но в некоторых деревнях некого было встречать, война вырубила здоровое мужское население.

Праздновали, как поется в песне, со слезами на глазах.

Наверное, пройдут века, но поколения будут «помнить о беспример­ном подвиге народа в Отечественную войну. И думалось, что в каждом селении воздвигнутся памятники труженикам войны и тыла.

Думалось... Думалось тогда, что поколение, испытанное войной, без новых тревог проживет До конца своих дней...

ИМЯ ТВОЕ

Взгляд

Память на имена у меня стала плохая. Встречусь с иным знакомым после некоторого перерыва: лицо, глаза, губы — все до последней морщинки знаемое, а как звать — убей, не помню. Досадую на себя. Он меня по имени и отчеству, а я отделыва­юсь местоимениями. Иногда спрашиваю: извини, как звать? Не каждый ответит с готовностью, вероятно, подумает: вот так друг любезный. А что делать, терплю. Некоторые же как будто ждут твоего вопроса, втихомолку посмеиваются. Сейчас, дескать, я верну тебе память.

Умел это делать один седоусый рыболов, человек в нема­лых годах. Приеду иногда в выходной с удочками на тихую Костромку — он уже тут как тут. Сидит, покуривая.

— Привет, коллега! — окликаю его.

— А, старина, здорово, здорово! — обернется на голос.

— Клюет?

— Помаленьку, — ответит, а сам вынимает из осочки чуть
не полный сачок с живым серебром плотвы. — Садись рядком,
да поговорим ладком.

— А где ваши удочки? Вижу только одну.

— На одну и ловлю, — кивает и бросает взгляд на мое снаряжение. — А у вас, гляжу, целый набор. Конечно, где мне угнаться за вами...

Смеется усач. Кто-кто, а уж он-то хорошо знает, с каки­ми грошовыми уловами возвращался я домой. Но это между прочим. Речь-то идет о памяти на имена.

Так вот, хотя мы по рыбалочным занятиям знали друг друга, но не ведали, как кого звать. Да в этом, казалось, и нужды не было, на рыбалке не до разговоров. Обменяйся двумя-тре­мя фразами и сиди, поглядывая на поплавки, на спокойную ширь реки с ее крутыми зелеными берегами.

Но однажды в час «бесклевья» мой напарник вдруг завел пространный разговор о именах и фамилиях. Занимал его один вопрос — все ли заслуженно носят громкие имена. Если не все, то что делать? Начал с себя. Свое имя смущало его.

— Львом нарекли, Львом Николаичем. Родители, конечно, не подумали, что такое имя носит сам Толстой. Такая знаменитость. А я кто? Простой рабочий, сын рабочего. Страшно подумать, под какую громкость попал.

— Ну, это напрасно вы себя оговариваете, — возражаю ему.

— Ведь вы, надеюсь, ничем не запятнали имя своего великого тезки.

- Господи, да разве это можно? Тридцать пять годков проработал я на заводе, и все на одном, без малейшего упре­ка, по чистой совести. Ну и войну тоже прошел с начала до конца, и вернулся не только с глубокими ранами да переломами, а и с наградами. Берег дорогое имя. Но все же, все же... Да, смущает громкость. Я и дружкам своим говорю: зовите меня просто Левой. Так и вы зовите.

- Да почему? Боитесь оступиться?

- Нет, за себя я ручаюсь. Боюсь за других. Время-то вон какое сумасшедшее. На ящик, то есть телевизор, лучше не глядеть, таких негодников показывают, беда. Поэтому я и говорю: не трогай, не марай великих, они, как отцы наши, как я полагаю, неповторимы. Занять имя легко, а испортить и того легче. Да, так я думаю о Толстом. Один он на весь мир честной, и подлаживаться к нему, называться его святым именем просто непорядочно. Носи свое и отвечай за него, какое от природы, повторяю — незаемное. Разве я не прав?

- Не совсем, — возразил ему. — По-моему, человека со светлой душой, с добрыми побуждениями только и сравнивать с людьми высокого долга и дарования. Более того, это как зов к человеку быть человечным, что вы своей жизнью и подтверждаете.

— Смотри, как подъехал, — засмеялся Лев Николаевич. —

А впрочем, насчет честности и открытости души вы правы. Каждый должен не в мрак глядеть, а на свет, на звезды.

Смотреть на свет, на звезды! Эх, если бы действительно это было девизом всех и каждого!

*     *     *

Спустя некоторое время Лев Николаевич уехал в госпиталь лечить свои старые раны, встречи наши нарушились. Но случай ненадолго свел меня с другим человеком лет тридцати, приехавшим на жительство в областной город из дальнего района, где он работал в какой-то конторе, пописывал стишки, или, как он называл, сатиру. Принес как-то мне показать свое творение. Почитай, просил, помоги продвинуть. Поэзии я не обнаружил в его стихах, била через край одна срифмованная ругань.

Все ему не нравилось, особенно наши люди. Только жалуются на свою долю и все ищут виноватых, клеймят новых демократов. Кивал на зарубежье. Вот там порядок, живут. Я имел неосторожность сказать, что вы бы, мол, и ехали туда. Ну, поднялся. «Это не ответ. Но ничего, — как бы погрозил, — я еще дождусь своего часа. Вы еще узнаете мое имя».

— Я и сейчас вижу по подписи: Гришан.

— Сейчас оно еще не звучит.

- Тогда приходите, когда зазвучит...

Прошло не так уж много времени, гляжу: заходил Гришан, задрал голову. У власти тогда засел крупнотелый, с мощными кулаками «реформатор», поклявшийся лечь на рельсы, если он не возродит Россию, не сотворит, понимаешь, рай на земле. К нему сбежались на поклон теневики, спекулянты, вся прыткая братия. Всем им нашлось место под его загребущим крылом. Оказался на пригреве и бойкий «ниспровергатель».

О, как он расхваливал режим своего кумира. Раз я встретился с ним на улице. Шел  он, помахивая новеньким «дипломатом». В маленьких мышиного цвета глазах довольство. Я окликнул его, когда он хотел пройти мимо.

- Есть слово к тебе, Гришан (тут вспомнил его имя). Как он задиристо взглянул на меня.

- Во-первых, я спешу, не задерживай. Во-вторых, никакой я не Гришан. Назовешь и именем президента!

- То есть?

- Не понял? Ну, то было не имя, а псевдоним. — Хлопнул меня по плечу. — Новизна должна быть во всем! Гуд бай!

— повернулся и пошел дальше, убыстряя шаги; да, казалось, он и не шел, а плыл, как верткий, скользкий голец. Ловок голец!

Но, видно, не все рассчитал. При следующей встрече (после предыдущей прошло около года) я назвал его уже именем пре­зидента.

— А-аа, — оскорбленно протянул он.
Оказывается, вытолкали его с теплого местечка (невелика шавка, есть побольше, покрупнее).

- Так что же, опять Гришаном называть?

Ответа не последовало.

Очень скоро его имя вовсе выпало из моей памяти. Что ж, голове легче. Да и сам президент с годами терял почву под собой. Россия-матушка, разворованная нечестивцами, катилась в про­пасть. Рай хваленый правитель схлопотал только для себя, для семьи, для богатеев, которые становились еще богаче. Об этом уже открыто, с гневом заговорили в народе.

А «высокие» имена? Что стало с их носителями?

Как-то на автобусной остановке подсел ко мне средних лет человек. Поздоровался, назвав меня по имени и отчеству. Гляжу на него. Рослый, худой, лицо слегка вытянутое, черные брови переломились на выпуклой складке. Боже мой, да это, это... Нет, забыл, не вспомнить. Он усмехнулся.

— Не ломайте голову. Мое имя лучше не вспоминать. Замутненное, называть противно. — Оглянулся и тихо: — Борисом Николаичем зовут, как президента. Так это разве имя? Тьфу! Я ведь никакой не перебежчик. Обыкновенный рабочий, живу по совести. К чему мне чужое имя? Ездил недавно на Алтай к родственникам. Захотелось узнать, как у них дела, поговорить и о себе. Ну, там тоже раздрай, упадок, полно безработных. В деревне, правда, получше нашего. Мужики своих коровенок сохранили, овечек тоже. А это и молоко, и мясо. Но на фермах тоже ветер гуляет.

Он передохнул, потянулся за сигаретой, закурил. И снова:

— Мальчонка все глядел на меня и вдруг спросил: а тебя, дядя, верно, зовут, как президента? Отвечаю: да, верно. Хоть, мол, меняй свое имя, будь оно неладно. Ну, родственники на дыбы, ты-де с ума сошел. И не придумывай!

Услышав наш разговор, подходившие пассажиры заговорили с неожиданной горячностью.

— Пускай он сам, президент-то, меняет. Ему это и привычно. А ты, мил человек, свое имя береги. Твое имя праведное.

— Да, пускай он равняется на тебя, если захочет жить по-людски. Не все размахивать кулаками.

— Да где уж ему. Вся стать оставаться безымянным.

Подходили к остановке автобусы, но собравшиеся толпились, каждому хотелось сказать свое слово. Долго молчали, и пора эта, видимо, кончалась.

Имя! Громкое или не очень, но оно твое, и ты думай, как оправдаешь его, будешь в ладу с ним.

*     *     *

Нам ли не с кого брать пример честного служения Родине! Недавно мы отпраздновали 55-летие Победы в Великой Отечественной войне. Улицы и площади заполнили огромные колонны манифестантов. Прошли, как в былые времена, с красными патриотическими знаменами. В первых рядах — ветераны войны и труда, ярко горели на их груди Золотые Звезды, ордена и медали. Всенародная война была временем массового героизма.

Какие появились имена!

Боевые, трудовые, но не крикливые. Ведь человек славен не громкими словами. Наши люди, по преимуществу, тихого нрава. Достоинство их — самоотверженность в труде и борьбе.

Читаю книгу очерков нашего земляка Виктора Хохлова «Весенние ветры». Не могу оторваться! Перед глазами встает ярчайшая фигура сельского руководителя — председателя Сущевского колхоза имени 50-летия Октября Леонида Михайловича Малкова. Его жизнь — это подвиг во имя родной земли.

На фронте он был бесстрашным разведчиком, не раз приходилось глядеть смерти в глаза. И только тяжелые ранения вывели его из строя, казалось, навсегда. Домой вернулся с простреленными ногами и рукой.

Куда теперь? В правлении, куда он обратился за назначением на работу, ответ был один: отдыхай пока, понаберись сил, тебя же, Михайлыч, ветром качает.

— Да вы что? — взволновался фронтовик. — Давай дело!

Стояла сенокосная пора, а дела шли со спотычками — не хватало косилыциков. Леонид Михайлович, не мешкая, вые­хал на луга на конной косилке. Нашлась потом и другая работа. Любое дело спорилось у него в руках.

Вскоре Малков был избран заместителем председателя колхоза. Но сенокос все еще не давал ему покоя. Много было сметано стогов на острове Костромского моря. Но тут неждан­но-негаданно нагрянули ливни, море заштормило. Волны хлы­нули на остров, грозя все разнести. Леонид Михайлович собрал небольшую бригаду смельчаков и срочно отправился на спасение сена. На лодке перебрались на место и сразу принялись за работу, успели переметать все стога и поставить в безопасной зоне. Но на обратном пути лодку захлестнуло крутой волной, все оказались в клокочущей прорве. До берега было далеко, не доплыть. Долго боролись со стихией, держались, пока не подоспела помощь.

Малков назвал эту опасную поездку вторым боевым кре­щением.

О нем пошла слава: надежный организатор. Недаром же колхозники на своем отчетно-выборном собрании избрали его председателем. Работы было невпроворот. Развертывалось строительство животноводческого комплекса, строились но­вые дворы, коровники, кормоприготовительный цех, а также жилые дома. Все послевоенные годы колхоз шел в гору, стал крепким механизированным хозяйством с умелыми специалистами своего дела. Где самые высокие урожаи? В Сущеве, по­лучавшем зерновых по тридцати и более центнеров с гектара. Где забелели, запенились молочные потоки? Вслед за Караваевом и Саметыо — в Сущеве, Яковлевском, Шунге... Где по­явились улицы новых жилых домов с водопроводами, с улучшенной планировкой? Да там же.

Послевоенные годы явились самыми плодотворными.

Сколько раз ставились мощному хозяйству подножки в «перестроечные» годы. Сам колхоз новые демвласти пытались расформировать. Председатель колхоза Малков, этот муже­ственный человек, раз и навсегда ответил:

— Пока я у руководства — колхоз будет жить! — На его широкой груди блеснула Золотая Звезда Героя Социалистического Труда.

Колхозники его поддержали. Колхоз продолжал жить.

В одной из журнальных публикаций Виктор Хохлов приводит такой факт. Заболел председатель. Укатали коня крутые горки. Попросил Леонид Михайлович освободить его от руководства, сославшись в первую очередь на то, что есть кем заменить его — в колхозе выросли надежные работники. Бог ты мой, как загудело собрание, в один голос, с одной сердечной просьбой:

— Не уходи, Михайлыч! Не уходи!

Остался. До конца своей жизни выстоял на ответственном посту.

На похороны своего председателя пришла вся округа, приехали друзья-товарищи. Умер Леонид Михайлович Малков — осталось жить его доброе, честное имя.

Спасибо автору за хорошую книгу. Не могу не сказать доброго слова и о другой — о романе известного писателя Михаила Базанкова «Вольному воля». Корень-то один и тот же — деревенский, трудовой. Герой этого произведения обыкновенный крестьянский сын с простым русским именем — кузнец Тимофей Иванов. Он же и пахарь, он же и плотник, он же... словом, безотказный деревенский умелец. В труде, в работе он видел начало из начал, основу из основ жизни. И на войну уходил, как на работу, опасную, но неизбежную. Как же не браться за оружие, коль враг ворвался в твою отчизну, а значит — в твой дом? В жестоких боях не раз был ранен, все тело у него в рубцах. А поправится, придет в себя — снова на передовую. Враг еще топчет твою землю, лютует. Значит, твоя работа, сержант Иванов, не окончена.

Вывела его из строя страшная контузия. Оглох, потерял память; забыл солдат, кто он, откуда явился, из какой облас­ти, деревни. Да и вопросы-то он не слышит — глухота. Кажется, на самом лице, в растерянном взгляде было написано: приговорен к небытию.

Госпиталь. Проходили дни за днями, недели за неделями борьбы врачей за его жизнь. «Приговоренный» со временем несколько оживился, стал слышать, кое-что говорить.

Пришел день, когда был установлен его адрес, и он в сопровождении медсестры отправился в свою Зоряну, где, как показали розыски, жил до войны.

Родная деревня, родной дом. Видит: за околицей зеленые просторы, вроде бы знакомые, бездымное небо. Тишина, слы­шится только приветливый звон жаворонка. Рядом — исстрадавшаяся в тревожных ожиданиях заботливая жена Дуняша — мать пропавших без вести сыновей. Не дают ему скучать зем­ляки, короткие разговоры, расспросы по крупицам восстанавливают в памяти былое.

С какой теплотой автор рисует первые шаги Тимофея Иванова, по-народному — Забытохи, его, если можно так сказать, второе рождение. Еще болят раны, не окреп, как хотелось бы, но он уже весь в работе. Мало осталось в Зоряне рабочих рук, а работы полно. Фронт ждет помощи. Себе откажи, а воинов не оставляй без хлеба и мяса, коней — без фуража. Мы видим Тимофея в поле и на лугах, с косой и вилами. Колхозное стадо осталось без пастуха — не отказывается он и от пастьбы. Объявлена у соседа «помочь» в строительстве новой избы — вспомнил Тимофей о своем плотницком умельстве и первым застучал топором.

И самое главное. Открыл двери заброшенной кузницы. Погоревал. Потом надел оставшийся от отца опаленный фартук, поплевал на жесткие ладони и за молот. Долгожданный звон молота и наковальни раздался на всю округу.

Ох, не те уже силы у Тимофея, но надежда осталась, согревала душу святым желанием трудиться не покладая рук. Недаром, когда в праздник зоряне собрались за столом, когда бригадир Хробостов, трудяга из трудяг, заметил, что раньше сорок пять мужиков садилось в застолье, стога метали тоже сорок пять, а теперь раз-два и обчелся, Тимофей и его друг Иван Поляков, тоже безотказный труженик, ответили:

— Да, теперь каждый из нас в большой ответственности. Сейчас, брат, стой, не качайся, чтобы другие могли опереться на тебя. Постоим еще, постоим! — заверили бригадира.

Трудолюбивыми людьми населена книга Михаила Базанкова. Мужчины и женщины, даже глубокие старики — все трудились на Победу. Я не беру в расчет таких, как хвастун Забродин, выдававший себя за бесстрашного фронтовика, тогда как сам во время атак убегал от опасности, а в тылу отлынивал от работы. Его Тимофей и называл не иначе как беглецом.

Книга «Вольному воля» большая, многоплановая, содержит много ярких картин, она ждет своего художественного исследования. Нам она дорога прежде всего тем, что высоко оценила трудовые доблести сельчан, среди которых ярко светится имя Тимофея Силантьевича Иванова, человека, не сломившегося под тяжестью суровых испытаний. Это имя как открытие, как вдохновенный пример...

СВЕТИТЬ ВСЕГДА!

С надеждой жду открытия первого в двухтысячном году областного писательского совещания-семинара. Время очень ответственное. Художественная литература находится в бедствии. Тяжелейшей проблемой стало издание книг. Многие издательства, выпускавшие в советское время книги о народной жизни, ликвидированы. Это породило неуверенность в среде писателей, особенно молодых.
    Большие испытания на крепость, выживание держит сейчас каждая писательская организация. Наша, слава Богу, выстояла, несмотря даже на уход из нее группы писателей. Не растерялась!
    К годичному сбору организация может подвести и  некоторые итоги своей издательской деятельности. Да, издание книг она взяла в свои руки. Увидели свет новые сборники стихов и прозы. Для молодых — это путевка в жизнь. Возобновился после длительного перерыва выпуск альманаха, вышла «Антология костромской поэзии».
    Многие произведения изданы при участии областной администрации. Хочется надеяться на ее содействие и впредь. Нужна прежде всего финансовая помощь.
    Разумеется, дело не только в количестве издаваемых книг. Будет хорошо, если на совещании-семинаре развернется принципиальный разговор о качестве произведений, повышении их художественного уровня, правдивого отображения действительности. Эти задачи и ранее ставились перед литераторами, но теперь, в тревожное время, они приобретают особенно большое значение. Писатель должен определиться, с кем он, кому служит.
    Давайте вспомним животрепещущий лозунг великого поэта-трибуна Владимира Маяковского, который призывал писателей всем своим творчеством освещать жизненный путь: «Светить — и никаких гвоздей!»
    Общество возлагает большую надежду на молодых. Им продолжать дело старшего поколения. Нельзя терять время для литературной учебы. Семинары как раз и являются той школой, в которой  нуждается прежде всего молодежь. Пусть выступят на занятиях ветераны литературы, введут новичков в свои творческие лаборатории, поделятся опытом, «тайнами» писательского дела.
    Помню, как собирались семинары в годы становления творческой организации. Участники семинара приезжали в Кострому с рукописями, еще до начала занятий знакомили с ними друг друга. В каждом уголке небольшого нашего помещения стоял шум, читали, спорили. Это уже во многом предопределяло ход обсуждения и отбора рукописей для публикации.
    В организации и проведении семинаров активное участие принимали обком комсомола и управление культуры. Не в качестве гостей приходили руководящие работники области, редакторы областного книжного издательства. И какую радость испытывали начинающие литераторы с публикацией первых произведений!
    Семинары стали у нас традицией. Они, помимо всего, ценны тем, что привлекают к участию не только пишущих, но и читателей, любителей книг, имеют воспитательное значение.
    Творческая организация наша выросла, набрала заметную силу. Сегодня мы с благодарностью называем имена тех, кто стоял у ее истоков. Мое поколение помнит старейшего писателя Вячеслава Алексеевича Лебедева, родившегося в Костроме и не потерявшего с ней связи до конца своей жизни. Человек этот многознающий,  завидной образованности. Горький назвал В.А.Лебедева в числе наиболее талантливых литераторов,  отметив наряду с романом «Соть» Л.Леонова и его книгу «Дары Тин Тин-хо», дающую широкие обобщения. В шестидесятые годы Вячеслав Алексеевич написал трилогию о самом Горьком — «Крылья Буревестника». Не забыл он и о земляках, выступил с романами и повестями о караваевских героях труда.
    В.А.Лебедев помогал начинающим авторам, по его инициативе было создано областное литобъединение, на основе которого позже и была создана писательская организация. А кто из старожилов не помнит приезды в Кострому известного писателя, автора замечательного романа «Открытие мира» Василия Александровича Смирнова, который помог нам в постижении секретов литературного мастерства. Он возглавлял Ярославскую организацию, затем был избран секретарем Союза писателей.
    — Литератор, художник должен писать современность, рождать добро, — напоминал он. — Если мы, современники, этого не сделаем, то после нас скрытые сейчас злопыхатели вылезут из своих нор и все извратят. Белое сделают черным, оплюют честных людей.
Как в воду глядел мудрый Василий Александрович. Было радостно получить от него отзыв на рукопись. Порой резковат был в оценках, но правдив.
    Тесную связь держал со своими земляками подвижник русской культуры и словесности Евгений Иванович Осетров. Прошло уже семь лет после кончины Евгения Ивановича, но дорога к нему не опустела. Регулярно проводятся Осетровские литературные чтения. Улица, на которой он жил до переезда в Москву, названа его именем. Младший брат Юрий выпустил в память о нем книгу «Улица моего брата», читатели встретили ее с большим интересом, с благодарностью. Высоко ценят наши читатели своих достойных земляков.
    Жили, работали в Костроме писатели-журналисты Юрий Грибов и Виктор Хохлов. Их хорошо помнит наше поколение. Ныне они москвичи. Известные писатели. А связь с Костромой? К удовлетворению читателей, продолжается, не ослабевает. В этом я вижу неизбывно-прекрасное чувство товарищества.
    Словом, творческие связи ширятся. Но и требования к нам, литераторам, возрастают. Главное сейчас — более тесная сплоченность; не разъединение, которое ведет к разброду, к упадку творчества, а объединение, учеба, освоение мастерства. У нас есть на кого держать равнение, есть силы. Так что — светить всегда и везде!