Баженовы. Отец.

Сын священнослужителя, отец российской радионавигации, опора семьи.

Мои родители из Костромы, хоть познакомились, встретились и обручились в Петербурге, поженились в Воронеже, а жили и скончались в Москве.

Отец из церковного сословия, он старший сын известного историка православия Ивана Васильевича Баженова, почетного гражданина Костромы.

На доме, где жил дед, установлена мемориальная табличка. Он скончался ещё до моего рождения. Книга его трудов недавно переиздана, о нем много публикаций , в основном, церковных историков и костромских краеведов.

Мой отец Валериан и его брат Дмитрий не продолжили церковные традиции, Дмитрий поступил в медицинский институт, а Валериан – в Политехнический в Петербурге.

Судьба отца была очень сложной, наполненной взлётами и падениями.

Его считают основоположником отечественной радиолокации и радионавигации, о нем тоже достаточно написано. Его главные книги («Радиомаяки» и«Основы теории радиоприёма») хранятся у меня в шкафу рядом с томиком стихов мамы и моей докторской диссертацией.

Сугубо штатский по происхождению и образованию и при этом офицер царской армии, получил пять боевых орденов в Первую Мировую.

Наука и семья для него были превыше всего, почти сразу после революции он стал работать на Красную Армию, так как только там была возможность продолжать исследования и содержать семью. Ему присвоили звание «дивизионный инженер Красной Армии».

Он был талантливым и энергичным инженером, безумно любил свою работу, мог работать сутками напролет, постоянно заседал в каких-то комитетах, комиссиях и обществах.

Получил степень доктора технических наук без защиты диссертации, «по совокупности результатов». Являлся учредителем Российского общества радиоинженеров и Действительным членом Американского института радиоинженеров, был руководителем группы в ЦАГИ.

И трижды арестовывался как «враг народа».

Эти аресты были для нас тяжелым испытанием. Первый раз его забрали в 1919, ещё до моего рождения, а вот второй, когда его приговорили к расстрелу - в 1930ом, когда я была в 1 классе. Тогда приговор быстро заменили на 10 лет лагерей, потом перевели в научную "шарашку", а затем (через 1.5 года) и вообще освободили условно. А в 1937 его снова арестовали и приговорили к расстрелу, в этот раз действительно привели приговор в исполнение через год, в 1938ом, хоть нам об этом известно не было вплоть до реабилитации в 1956м.

В его многочисленных биографиях почти ничего не говорится о том, каким замечательным отцом, сыном, братом, мужем и вообще семьянином он был. На нём держалась не только наша маленькая семья. Он перевёз в Москву, обеспечил жильём и поддерживал всех своих костромских сестер Баженовых и родителей жены Хомутовых, постоянно навещал отца в Костроме.

Мне было 14 лет, когда его в последний раз арестовали, но у меня сохранилось ощущение, что вплоть до самой войны он был с нами. В короткие промежутки между работой, арестами и командировками он освещал нашу семью таким светом и теплом, что и в разлуках нам казалось, что он рядом. Мы писали ему письма и отправляли фотографии, даже когда его уже не было в живых.

Он не гнался за деньгами. Несмотря на его высокое положение в периоды взлетов, мы не шиковали и только изредка ощущали себя зажиточными. В материальном смысле это тоже были «качели», особенно, в периоды арестов и конфискаций. Иногда вдруг он делал невероятно дорогие покупки – купил огромную квартиру в центре Москвы, дом на побережье недалеко от Сочи.

А ещё богатством казались мне карточки в ведомственный магазин-распределитель на Лубянке. Особые, НКВДшные карточки. Во время карточной системы это было действительно особым шиком, мне там даже купили красивую блузку.

Мне кажется, именно в эту блузку я хотела нарядиться для полёта на злосчастном разбившемся самолете-гиганте «Максим Горький» в 1935 году. Отец был одним из его создателей, мы всей семьёй были приглашены на тот самый первый полёт, но не полетели, в последний момент нас заменили кем-то из более важных. В тот раз судьба сделала нам подарок.

На лето мы ездили на море или снимали дачи под Москвой. Я и родилась не в Москве, а на даче, в Ильинском, так и вышло, что в графе «место рождения» у меня, коренной москвички, стоит «Московская область».