НЕВЕЛЬСКИЕ

ГЕННАДИЙ ИВАНОВИЧ НЕВЕЛЬСКОЙ И ЕГО РОД

В самом северном уезде бывшей Костромской губернии, Солигаличском, там, где протекают небольшие речки Вёкса, Янда, Воча, Солда, Среденка, среди небольших деревушек, в конце XVIII — начале XIX века стояло множество небольших усадеб небогатых в большинстве своем местных дворян-помещиков, по большей части издревле поселившихся здесь, на жалованных московскими великими князьями и царями землях. Этот уголок нашей русской земли дал родине большое число моряков, и многие из них вписали в историю русского военно-морского флота и в историю географических открытий яркие страницы.

Наиболее «плодовитое» гнездо моряков было к югу от г. Солигалича, в верховьях реки Костромы. Это — усадьбы Дракино, Терентьево, Патракеево, Яр, Степыгино, Ананьево, Митяево и др. Здесь родились, выросли многие моряки.

Патино, Терентьево и Патракеево — это были усадьбы Купреяновых, один из которых, адмирал Иван Антонович, был сподвижником Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева по первой русской антарктической экспедиции 1819—1821 гг., открывшей берега дотоле неизвестного Антарктического материка. И.А. Купреянов, мореплаватель, трижды обогнувший земной шар на парусном судне, в последние годы своей жизни был правителем «русской Америки» — Аляски. В усадьбах Яр и Тресково родились и выросли многие моряки Щулепниковы; Степыгино — родина выдающегося адмирала XVIII века Т.Г. Козлянинова; усадьба Митяево — родина сподвижника адмирала Ушакова, героя похода Белли и взятия Неаполя, капитана 1-го ранга П.П. Марина; Ананьино — родина адмирала П.Н. Юрьева, командовавшего Каспийской военной флотилией.

Недалеко от этих мест жили родственники великого русского поэта М.Ю. Лермонтова: в усадьбе Острожниково родился адмирал М.Н. Лермонтов, герой Отечественной войны 1812 года, а в усадьбе Алексино жил и умер капитан 2-го ранга Матвей Юрьевич Лермонтов, отличившийся в Шведскую войну 1790 года. Ему довелось служить под командой капитана Тревенина, одного из немногих оставшихся в живых участников знаменитого плавания английского моряка Кука. В истории русского флота есть также имена моряков Черевиных, начавших свою службу еще при Петре I — основателе русского морского могущества; их усадьба Нероново также находилась в этих местах.

Род Невельских дал России до десятка отличных моряков. Небольшая усадьба Дракино является родиной самого выдающегося из Невельских, адмирала Геннадия Ивановича Невельского — исследователя дальневосточных окраин российского государства.

Истории рода Невельских и судьбе Геннадия Ивановича Невельского посвящено это исследование.

 

Невельские — древний дворянский род, обосновавшийся на костромской земле в XVI веке. Несмотря на древнее происхождение, этот род не был помещен ни в одном из печатных родословных сборников, и литературы о нем не существует. Помещенные в «Дворянской родословной книге Костромской губернии» несколько отдельных ветвей рода Невельских, видимо, за недостатком сохранившихся документов, имеют сравнительно позднее происхождение (около середины XVII века), и поэтому для составления полной родословной Невельских пришлось привлечь все сохранившиеся в различных архивах сведения.

На их основании вырисовывается довольно полная картина происхождения Невельских, и есть возможность составить их родословную, включающую в себя свыше 200 имен за время с середины XVI века до 1917 года.

Хотя первоначальное происхождение этой фамилии, как и большинства других фамилий, выражаясь принятым в родословных записях языком, «покрыто неизвестностью», по сохранившимся документам устанавливается, что первые Невельские появились на службе в Московском государстве, как «выезжие из Польши». Фамилия рода производится от города Невель, долгое время входившего в состав Польши. Так, в дворянских родословных книгах той части бывшего польского государства, которая по разделу 1772 года отошла к России, а именно: в Ковенской, Гродненской и Виленской губерниях — также были записаны дворяне Невельские — какие-то потомки или, вернее, родичи выехавшего на службу в Москву в царствование Ивана IV Григория Невельского, которого мы и считаем родоначальником костромских Невельских. Кроме того, на происхождение рода Невельских из Польши указывает польский герб рода «Корчак». Хотя в «Общем гербовнике Российской империи» и не найдено герба костромских дворян Невельских, но специалисты по геральдике называют, наряду с другими фамилиями русских дворян, имевших в своих родовых гербах те же эмблемы, что и в гербе польского рода «Корчак», и фамилию Невельских. Кроме Невельских, тот же герб «Корчак» имел еще ряд русских дворянских фамилий (Алябьевы, Баратынские, Вязьмитиновы, Илличевские, Корсаковы, Римские-Корсаковы, Дондуковы-Корсаковы, Хвостовы и др.)[1].

Костромские Невельские к началу XVII века были расселены в разных частях костромского края. Старшей линией этого рода приходится признать линию полковника Безсона Григорьевича Невельского. По заявлению его потомка, Григория Афанасьева сына Невельского, от 1728 года, «в прошлых годах дано прадеду его, полковнику Безсону Григорьеву сыну Невельскому, в Галичском уезде, в Турковом стану, из Государевых дворцовых волостей, за многие его службы и за выезд из Польши село Георгиевское»[2].

Это и есть наиболее раннее известие о пожаловании Невельских поместьями в костромском крае. К сожалению, в этом документе отсутствует дата. Следующее по времени упоминание относится к сыну этого Безсона, Осипу Безсоновичу. В одном из документов, касающихся предков поэта М.Ю. Лермонтова, говорится о том, что к галичскому воеводе Лутухину 11 августа 1620 года прибыл галичанин Осип Невельской и привез грамоту от 1 августа 1620 года об оставлении без передела поместья Юрия Лермонта. Это согласуется по времени с тем, что отец Осипа, полковник Безсон Невельской, пожалован был селом Георгиевским в конце XVI века.

Другая линия, из которой вышел знаменитый адмирал Геннадий Иванович Невельской, была испомещена в пределах Солигаличского уезда, в деревне Крутово и пустоши Дракино, где впоследствии возникла усадьба того же наименования — Дракино, в которой и родился Г.И. Невельской. Первое упоминание о Невельских этой линии относится к 1642 году, когда «Ивашко Семенов сын Невельской» просил об отказе за ним после отца и дяди его имения — усадьбы Крутово и пустоши Дракино. Этот Ивашко Невельской является прямым предком адмирала Невельского; в какой степени родства к нему состояли упомянутый выше полковник Безсон и его сын Осип, пока установить не удалось, хотя несомненно, что как Ивашко, так и Осип происходили от одного корня.

Третья группа Невельских имеет своим родовым гнездом село Поповское в Чухломском уезде, усадьбы Чуватово, Карпово и другие.

Сохранилось чрезвычайно мало документов, как-то: жалованных грамот и других, подтверждающих владение поместьями, — у Невельских. Единственный хранившийся в семье Невельских документ — жалованная грамота на поместье Крутово (как видно из объяснения Геннадия Ивановича Невельского), данная одному из предков адмирала царем Алексеем Михайловичем, датированная 1632 годом и «затерянная в присутственных местах».

У других представителей этой фамилии к концу XVII столетия вообще не оказалось никаких документов, могущих подтвердить их дворянское происхождение, и поэтому, для утверждения Невельских в древнем дворянстве, была составлена справка, выдержку из которой приводим дословно: «...а предки их в службах служили при царях и великих государях Иоанне Васильевиче и Михаиле Феодоровиче в полковых воеводах, и посланниках, и знатных посылках, и иных честных чинах, и в десятнях написаны были в первой статье и жалованы были за службы их денежным жалованьем, и недвижимыми имениями, и поместными землями, и на те земли были им даны жалованные грамоты, точно же те грамоты во время пожарного случая погорели...» [3].

Сведения о ранних представителях фамилии Невельских весьма скудны и отрывочны. С самого появления в пределах Московской Руси все представители фамилии Невельских, наряду со всеми русскими дворянами, обязаны были служить на военной службе. Но до нашего времени почти не дошло никаких известий о подробностях службы этих ранних Невельских. По-видимому, состоявшие на службе Невельские участвовали во всех войнах XVI и XVII веков. Так, Безсон Григорьевич Невельской имел чин полковника и был за службу жалован поместьями. Его отец, в царствование Ивана IV, тоже был за службу жалован поместьем. В отряде галичского дворянского головы Елизара Катенина в самом конце XVI века служил Ивашко Третьяков сын Невельской. Новик Иван Шестаков сын Невельской в 1634 году служил под Смоленском, а Образец Михайлов сын Невельской в 1632 году служил «на коне, с пищалью». В 1633 году он там же, под Смоленском, «достал языка», то есть захватил в плен вражеского солдата, за что и просил себе прибавки жалованья. В том же 1634 году видим на службе Василия Михайлова сына Невельского и Семена Иванова сына Невельского. Никита Семенович Невельской в 1664 году был не то убит, не то погиб каким-либо другим образом на службе: «По дороге из полковой службы его не стало», — сказано в документе. Иван Моисеевич Невельской при Петре I дослужился до чина бригадира, но в каких полках он служил и в каких войнах участвовал, до нас сведений не дошло. Также при Петре I служил в драгунах Григорий Афанасьевич Невельской, а его сын, Афанасий Григорьевич, служил в осадной артиллерии капралом, впоследствии он получил чин бригадира. Прокл Григорьевич Невельской служил в конце XVII века и был отставлен от службы «за болезнями». В драгунских полках в царствование императрицы Анны Ивановны служил и Иван Михайлович Невельской, и его брат Степан Михайлович.

Большинство Невельских в XVIII веке обычно начинали военную службу с солдатского чина и выходили в отставку сержантами, капралами, прапорщиками и реже в более высоких чинах. Петр Андреевич Невельской служил при Анне Ивановне и имел чин капитана. В том же чине вышел в отставку и Петр Тимофеевич Невельской. Петр Леонтьевич Невельской начал службу солдатом лейб-гвардии Преображенского полка в 1759 году и участвовал в Семилетней войне, служа в Ярославском пехотном полку уже в чине подпоручика. В дальнейшем, будучи переведенным в Азовский пехотный полк в 1769 году в чине капитана, вышел в отставку премьер-майором в 1771 году. Его брат, Иван Леонтьевич, также был участником Семилетней войны в чине подпоручика. Иван Корнилович Невельской при отставке получил чин секунд-майора.

Яков Прокофьевич Невельской служил в Рижском карабинерном полку корнетом и участвовал в Семилетней войне. Он был в боях под Гросс-Егерсдорфом, Кюстрином, Калишем и Вагенбургом. В 1760 г. он участвовал во взятии Берлина русскими войсками, потом был при осаде Кольберга. 3 декабря 1762 года он был взят в плен прусскими гусарами и пробыл в плену до 3 февраля 1763 года.

Иван Семенович Невельской служил солдатом с 1766 года и ушел в отставку с чином прапорщика в 1771 году. Прокофий Гаврилович Невельской, дослужившись до чина секунд-майора в Новгородской штатной роте и имея на руках казенные деньги, давал их своим друзьям и знакомым в долг под большие проценты. В 1782 году эти его операции стали достоянием гласности, и он был отдан под суд, причем, по решению суда у него было конфисковано четыре души крепостных крестьян, принадлежавших ему в Смоленской губернии.

Алексей Андреевич Невельской был капралом в кавалерии, его брат, Иван Андреевич, служил в чине прапорщика. Гавриил Иванович Невельской был прапорщиком в Луцком драгунском полку. Никита Федорович Невельской начинал рейтаром, дослужился до чина капрала и с этим чином вышел в отставку. Петр Иванович Невельской был в сенатской роте рядовым, а вышел в отставку в чине поручика в 1785 году. Его брат, Степан Иванович, служил в лейб-гвардии Измайловском полку солдатом и вышел в отставку в 1778 году прапорщиком.

Наум Яковлевич Невельской был в лейб-гвардии Семеновском полку солдатом с 1783 года и отставлен с чином поручика в 1793 году. Его брат, Михаил Яковлевич, служил в лейб-гвардии Кавалергардском полку унтер-офицером. В войну 1812 года он, будучи в отставке, вступил в костромское ополчение, во 2-й пеший полк.

Первым Невельским, служившим во флоте, мы видим Григория Дмитриевича Невельского, бывшего при Петре I боцманом. В морской службе находился Анисим Гаврилович Невельской, он был фурьером в морском солдатском батальоне.

Моряками были три брата: Иван Иванович, Гавриил Иванович и Никифор Иванович Невельские — сыновья отставного прапорщика Ивана Андреевича Невельского и его жены Ирины Никифоровны, урожденной Бартеневой, живших в усадьбе Лисицыно Солигаличского уезда.

Старший брат, Иван Иванович, родился в 1768 году, в 1782 году поступил в Морской корпус, а окончил его в 1786 году. Выйдя во флот мичманом, Иван Иванович в 1788 году стал лейтенантом, в 1799 году — капитан-лейтенантом. В 1788—1790 гг. он участвует в Русско-шведской войне в боях при Гогланде в 1788 году на корабле «Мстислав», в 1789 году — у острова Эланд на том же корабле и в 1790 году — в Красногорском и Выборгском сражениях на корабле «Победослав». В 1796 году, совершив перед этим несколько переходов из Архангельска в Кронштадт и обратно, он, на транспорте «Шарлотта-Каролина», участвовал в плаваниях к голландским берегам и в Англию. В 1798—1805 гг. Иван Иванович находился по делам корабельных лесов в Костромской и Владимирской губерниях, на отводе лесных участков для кораблестроения.

Второй брат, Гавриил Иванович Невельской, родился в усадьбе Лисицыно в 1773 году. Как и старший брат, Гавриил получил образование в Петербурге, в Морском корпусе, в который он поступил в 1788 г., а окончил в 1793 г. Обучаясь в корпусе, в 1791 г. он был произведен в гардемарины, а по окончании корпуса получил первый офицерский чин мичмана. В 1795—1796 гг. Гавриил Иванович участвовал в походе эскадры адмирала Ханыкова к берегам Голландии и блокаде голландского побережья во время войны с революционной Францией, а также в операциях у острова Тексель, завершившихся захватом голландского флота. В этом походе он служил на кораблях «Память Евстафия» и «Архангел Михаил». В 1799—1800 гг. он был во втором походе к голландскому побережью в составе эскадры адмирала Макарова на корабле «Венус».

В историю русского военно-морского флота Гавриил Иванович Невельской вписал свое имя геройским сражением 11 июня 1808 года у острова Нарген, во время войны Российской империи со Швецией и с пришедшим на помощь шведам в Балтийское море английским флотом. Об этом сражении надо рассказать немножко подробнее. В 1808 году не прошло еще и года со дня подписания в Тильзите мирного договора с наполеоновской Францией, по которому Россия согласилась принять участие в задуманной французским императором «континентальной блокаде Английского королевства». Этот шаг вызвал в Англии сильное негодование, и поэтому английское правительство стало на сторону Швеции в начавшейся в 1808 году войне между Россией в Швецией. На помощь шведам в Балтийское море вошла английская эскадра. 11 июня 1808 года произошло сражение у острова Нарген (вблизи от побережья Эстонии, неподалеку от г. Таллина) между 50-пушечным английским фрегатом «Сальсет» и маленьким 14- пушечным катером « Опыт», которым командовал Гавриил Иванович Невельской.

Команда английского фрегата состояла из 500 человек экипажа, на «Опыте» же было всего 80 человек. Вот что рассказано об этом сражении в «Истории русского флота» Ф.Ф. Веселаго: «Посланный для наблюдения за английскими крейсерами, вступившими в Финский залив, «Опыт» во время пасмурности 11 июня 1808 года сошелся у Наргена с английским 50-пушечным фрегатом. Несмотря на неравенство сил, лейтенант Невельской вступил в бой со своим противником, требовавшим сдачи. Стихнувший во время сражения ветер дал возможность катеру, при усиленной гребле, удалиться от неприятеля. Но при нашедшем порыве ветра фрегат скоро догнал катер и открыл по нему огонь. В продолжение четырех часов Невельской храбро отбивался от своего грозного противника, и англичанам удалось захватить катер только тогда, когда катер, при сильно избитом рангоуте, получил значительные повреждения в корпусе. Из числа команды много было убитых, и почти все, включая командира, переранены. Овладев катером, англичане, в уважение блистательной храбрости русских, освободили из плена Невельского и всех его оставшихся в живых подчиненных»[4]. Командир английского корабля возвратил Невельскому и его товарищам шпаги и передал всех взятых в плен русских моряков на первое встреченное нейтральное судно для отправки в Россию.

В составе команды «Опыта» было двое родственников Г.И. Невельского — гардемарин Павел Михайлович Баранов, родной племянник Гавриила Ивановича, сын его сестры Маремьяны Ивановны, вышедшей замуж за кологривского уездного казначея, отставного премьер-майора Мирона Баранова, и гардемарин Сергей Нефедьевич Сухонин. Впоследствии эти славные моряки также вписали свои имена в историю русского флота. Мичманом на «Опыте» был родной дядя известного русского писателя, автора «Морских рассказов», К.М. Станюковича.

В книге И. Винокурова и Ф. Флорич об адмирале Невельском приводится описание сражения у острова Нарген, но там почему-то указано, что за это сражение Г.И. Невельской был произведен в капитаны 1-го ранга и награжден орденом Георгия Победоносца IV степени. Это неверно. Как ни странно, за свой героический бой Г.И. Невельской не получил никакой награды. Правда, он был и награжден орденом Георгия, и произведен в капитаны 1-го ранга, но совсем не за этот бой. В его послужном списке имеются такие записи: «1816 г. Награжден орденом св. Георгия Победоносца IV степени за 18 морских кампаний. 1824 г. 30 августа. Произведен в капитаны 1-го ранга». Из документов Морского министерства мы знаем только то, что Г.И. Невельскому было зачтено время его пребывания в английском плену — около месяца — в стаж, а его соратники, гардемарины П.М. Баранов и С.Н. Сухонин и мичман Станюкович, за отличную храбрость получили награду по 100 рублей каждый.

В бою у Наргена Г.И. Невельской был тяжело ранен, у него была разбита нижняя челюсть, однако морскую службу он не оставляет и по окончании курса лечения снова служит во флоте. В 1811 году он командует галиотом № 3, а с началом Отечественной войны 1812 года назначается командиром фрегата «Быстрый», на котором и плавает в течение всей войны, совершая походы к берегам Англии, Голландии и Франции. По окончании войны Гавриил Иванович был командиром фрегата «Меркуриус», потом — брига «Олимп», на котором, в составе эскадры адмирала Моллера, ходил в Испанию, а в 1822 году он назначается командиром линкора «Георгий Победоносец».

После 38 лет службы во флоте Г.И. Невельской выходит 15 января 1828 года в отставку «с мундиром и пенсией» и поселяется в усадьбе Жураново, вблизи г. Кологрива. Там, в Журанове, он и скончался 13 декабря 1841 года в возрасте 68 лет.

Гавриил Иванович был женат на дочери кологривского дворянина Афанасия Перфильева, Ольге Афанасьевне. Афанасий Перфильев служил в молодости солдатом в Ингерманландском пехотном полку, побывавшем в плену во Франции, когда вместе со всем корпусом генерала Римского-Корсакова, посланным на помощь А.В. Суворову в 1799 г. в Швейцарию, он был взят в плен после поражения под Цюрихом, нанесенного Римскому-Корсакову наполеоновским маршалом Массена.

Супруга Гавриила Ивановича, Ольга Афанасьевна, родилась и выросла в небольшой усадьбе Шилекша Кологривского уезда. Она была смелой и мужественной женщиной. От соседних помещиков и окрестных крестьян она получила прозвище «Медведица». Гавриил Иванович имел необычайно вспыльчивый характер, и иногда на него находили такие минуты (а то и часы) гнева, что к нему буквально нельзя было подступиться. Он терял всякое самообладание, особенно в тех случаях, когда сталкивался с какой-либо подлостью или нечестным поступком, совершенными как соседями-дворянами, так и крестьянами — как его собственными, так и окрестных помещиков. И в такие минуты только одна «Медведица», горячо его любившая, могла его успокоить. Ольга Афанасьевна физически была очень сильная. Особенно она любила заниматься с лошадьми и сама выезжала и объезжала лошадей, причем, ей доставляло удовольствие объезжать лошадей самых горячих, необузданного нрава. Наряду с верховой ездой, зимой она сама выезжала и сама правила, то есть держала вожжи, на парах и на тройках, запряженных «гусем». И никогда не брала с собой кучера. Ей, как «вещему Олегу», приключилась и «смерть от коня». Однажды, запрягши в сани пару самых горячих лошадей, она поехала их «поезжать», но не смогла справиться. Лошади понесли, сани опрокинулись, однако Ольга Афанасьевна не выпустила вожжей из рук, и лошади протащили ее по дороге очень большое расстояние. Бедная женщина получила сильные ушибы. Лошади были остановлены при въезде в усадьбу, а бедная «Медведица», получившая очень тяжелые телесные повреждения, через несколько дней скончалась. Случилось это в 1844 году, через три года после кончины Гавриила Ивановича.

У Г.И. и О.А. Невельских было две дочери: Анна Гавриловна, вышедшая замуж за кологривского дворянина Левашова, жившего в той же усадьбе Жураново, и Екатерина Гавриловна (1828—1900), бывшая замужем за Михаилом Жоховым, кологривским помещиком. Последняя скончалась в возрасте 72 лет и погребена в Унженском Троицком монастыре Макарьевского уезда. Она была родной бабушкой известного полярного мореплавателя, лейтенанта Алексея Николаевича Жохова, участника первой русской экспедиции, организованной для прохода Северным морским путем, умершего во время зимовки этой экспедиции на ледоколе «Вайгач» 1 марта 1915 года.

Третий брат из этой семьи Невельских, Никифор Иванович, родился в 1781 г., а в Морской корпус поступил в 1791 г. Свое боевое крещение он получил в 1795 году, еще будучи гардемарином, в походе на фрегате «Рига» в составе эскадры адмирала Ханыкова к голландскому побережью, где принял участие в боях у острова Тексель. После этой кампании Никифор Невельской служит на линейном корабле «Принц Карл», на котором в 1797 году совершил плавание по Финскому заливу император Павел I, бывший, как известно, генерал-адмиралом флота и уделявший флоту большое внимание. В 1806 году Н.И. Невельской получает назначение на эскадру адмирала Сенявина, направлявшуюся в Средиземное море, на корабль «Скорый». На этом судне он принимает участие в сражениях с турецким флотом у Дарданелл, у Афона, у острова Тенедос. Вместе с другими русскими моряками Никифор Иванович переживает известную трагедию эскадры Сенявина, вызванную неожиданным заключением Тильзитского мира с Францией. Ему пришлось принять участие в стоянке эскадры в Лиссабоне (Португалия) и в передаче судов эскадры Сенявина в Портсмуте в руки англичан. В 1809 году Н.И. Невельской возвращается из Англии в Кронштадт на английском транспорте и вскоре назначается командиром люгера «Ящерица». В 1811 году он производится в чин капитан-лейтенанта и с этим чином выходит в отставку. Последняя запись в его послужном списке относится к 1816 году. Вскоре после отставки Никифор Иванович Невельской сошел с ума и был помещен в лечебницу для душевнобольных в Петербурге, где и скончался в конце 1830-х годов.

Выше упоминался Ивашко Невельской, владевший усадьбой Крутово и пустошью Дракино и являвшийся прямым предком адмирала Геннадия Ивановича. Сын Ивашки, Григорий, владел отцовской усадьбой Крутово в 1642 году. А его сын Федор в 1694 году владел той же усадьбой и пустошью Евдокимовой. Ему наследовал его сын, Дмитрий Федорович, женатый на дочери костромского дворянина Варваре Васильевне Перфильевой. Про сына Дмитрия Федоровича, Василия Дмитриевича — прадеда адмирала — известно, что он вышел в отставку с военной службы в чине вахмистра, жил в том же предковском поместье Крутово и был женат на дочери костромского дворянина Марфе (или Мавре) Андреевне Оболдуевой.

Родной дед адмирала, Алексей Васильевич Невельской, родился в 1744 году, в том же Крутове, в возрасте 17 лет был зачислен в лейб-гвардии Измайловский полк солдатом и служил в этом полку до 22 октября 1769 года, когда, по его прошению и по аттестату полкового доктора, «за имеющимися у него болезнями» отставлен от службы вовсе с чином «от армии прапорщика». Вопреки утверждениям авторов книги об адмирале Г.И. Невельском [5], Алексей Васильевич Невельской не бывал ни в каких походах, не имел он и ранений. Так же нелепо выглядит сообщение тех же авторов, что А.В. Невельской, получив чин прапорщика, одновременно выслужил и право на дворянство. Чин прапорщика, полученный не во время службы, а при отставке, по тогдашним законам права на дворянское звание не давал, а А.В. Невельской был уже от рождения потомственным дворянином.

Выйдя в отставку в возрасте всего лишь 25 лет, Алексей Васильевич стал помещиком усадьбы Крутово и вел жизнь, обычную для помещиков того времени. Он женился на дочери соседнего дворянина Александра Семеновича Ахлебинина, Марии Александровне, и, получив в приданое за ней небольшое поместье Малая Ламса, увеличил свое состояние. В дальнейшем Алексей Васильевич продолжал увеличивать доставшееся ему по наследству имение путем покупки деревень и усадеб в том же Солигаличском краю. Родовое Крутово в то время принадлежало уже не одному ему, а многочисленным его родным — дядям, двоюродным братьям и племянникам. В состав имения входила также и пустошь Дракино, старинное владение Невельских. В некоторых трудах о Невельском приводится легенда о том, что якобы это Дракино было пожаловано предкам адмирала царем Алексеем Михайловичем за спасение одним из Невельских жизни царя на медвежьей охоте. Однако, хотя и можно сделать предположение, что здесь идет речь о грамоте 1632 года, на которую ссылался и сам адмирал и которая, по его же словам, была «затеряна в присутственных местах», детальное ознакомление с историей земельных владений Невельских убеждает в том, что здесь имеет место обычная для дворянских семейств легенда о якобы пожаловании их предкам царями имений за какие-то выдающиеся заслуги.

Из документов видно, что пустошь Дракино входила в состав владений Невельских еще до воцарения Алексея Михайловича, то есть до 1645 года. Совладельцем пустоши Дракино, совместно с Невельским, был секунд-майор Иван Степанович Мичурин. Можно предположить, что в прошлом Мичурины состояли в родстве с Невельскими, хотя подтверждений этому в родословных и Невельских и Мичуриных не оказалось, впрочем, в большинстве родословных записей многих дворянских семейств отсутствуют родственные связи по женской линии. Однако, так как И.С. Мичурин владел всего лишь 1/7 частью Дракина, такое предположение весьма правдоподобно, ибо 1/7 часть имения обычно доставалась при наследстве после умерших родителей дочерям, вышедшим замуж. Вероятно, одна из неизвестных по родословным Невельская, возможно дочь Дмитрия Федоровича или Василия Дмитриевича, и была замужем за Мичуриным — отцом или дедом секунд-майора Ивана Степановича.

В 1788 году, 22 июля, Алексей Васильевич Невельской купил у Ивана Степановича Мичурина его седьмую часть пустоши Дракино, и таким образом стал единоличным владельцем этой пустоши, и, очевидно вскоре после этого, здесь возникла усадьба того же наименования — Дракино, ставшая родиной адмирала Геннадия Ивановича. На сохранившемся плане пустоши Дракино 1779 года усадьбы еще нет. Поэтому можно сказать с уверенностью, что возникновение усадьбы Невельских относится к последней четверти XVIII века.

Усилия Алексея Васильевича по расширению своих владений увенчались успехом, и к началу XIX века его владения значительно расширились, а число принадлежащих ему крепостных душ достигло 100, что выделило Невельского из общей массы мелкопоместных родственников, обычно владевших не более чем десятком душ.

Алексей Васильевич имел трех сыновей и двух дочерей. Старший сын, Петр Алексеевич (1770—1823), окончил Морской корпус в 1787 году. В одном выпуске со П.А. Невельским были его земляки, чьи имена стали известны впоследствии, например, родственник нашего великого поэта М.Ю. Лермонтова, Николай Юрьевич Лермонтов, недальний сосед по имению в Солигаличском уезде (из усадьбы Алексино), отличившийся в войне со Швецией в 1788 и 1790 гг., в сражениях при Гогланде, Красногорском и Выборгском, а затем в Черноморской эскадре адмирала Ушакова в 1799 году в так называемой «Архипелагской экспедиции». В этом же выпуске во флот вышло еще несколько земляков Невельского — Н.П. Перелешин, Н.В. Писемский, И.Г. Макаров, А.И. Мясоедов, В.В. Щулепников и другие, все бывшие ближними и дальними соседями Невельских.

О боевой деятельности Петра Алексеевича известно, что в 1788 году, служа на транспорте «Холмогоры», он принимает участие в сражении при Гогланде со шведской эскадрой, а в 1790 году, будучи командиром катера «Нептун», участвует в сражении под Ревелем и в прорыве через шведскую блокаду под Выборгом. После 1793 года его имя в материалах по истории русского флота не встречается, нет и данных о времени его выхода в отставку. Последний чин Петра Алексеевича — капитан-лейтенант.

В 1806 году его отец, Алексей Васильевич, подарил Петру Алексеевичу купленное для него имение Балино вблизи Дракина, где Петр Алексеевич и имел жительство. Жену П.А. Невельского звали Ольга Михайловна. У них было три дочери: Мария Петровна, родившаяся в 1811 году и бывшая замужем за губернским секретарем Андреем Васильевичем Шигориным, помещиком недальней от Дракина усадьбы Внуково; Елизавета Петровна, окончившая Смольный институт в 1817 году и вышедшая замуж за подполковника Василия Миновича Лихарёва, также недальнего соседа: родовое поместье Лихарёвых, усадьба Тарасовка, находилась в пределах Костромского уезда. У них было четверо детей, и впоследствии один из них, Владимир Васильевич Лихарёв, будучи командиром полка, участвовал в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. и освобождал со своим полком г. Бургас в Болгарии, где и ныне в местном музее его имя занимает свое место среди имен других русских воинов, освобождавших город от турецкого ига. Третья дочь Петра Алексеевича и Ольги Михайловны, Александра Петровна, была замужем за галичским исправником Сергеем Филипповичем Вороновым, участником Отечественной войны 1812 года. Служил он в Украинском пехотном полку и еще до начала Отечественной войны провел 6 лет в походах и боях с Турцией на Балканах. Вороновым принадлежало имение близ Галича, где родилась их дочь, Мария Сергеевна, в замужестве Углечанинова, оставившая книгу воспоминаний о своем детстве и годах, проведенных в Петербурге, в Смольном институте. В этой книге есть строки, касающиеся и ее двоюродного дяди, будущего адмирала Геннадия Ивановича Невельского, тогда еще безвестного морского офицера.

О другом дяде адмирала, Павле Алексеевиче Невельском, известно, что он служил на военной службе в Таганрогском пехотном полку. Он участвовал в Отечественной войне 1812—1814 гг., а возвратившись с войны, продал свою долю имения Крутово с деревнями в 1815 году недальней соседке, Александре Алексеевне Шиповой, за 9 тысяч рублей. После этого Павел Алексеевич выехал из пределов Костромской губернии и следов его и его потомства не обнаружено. Неизвестно даже, был ли он женат и имел ли детей.

Из теток Геннадия Ивановича известны: Анна Алексеевна, бывшая замужем за недальним соседом, лейтенантом флота Яковом Ивановичем Щулепниковым, жившим неподалеку от Невельских, в усадьбе Окулово, и Екатерина Алексеевна, вышедшая замуж за титулярного советника Ивана Никифоровича Дурново, тоже соседа Невельских. С фамилией Дурново у Невельских, в частности у Геннадия Ивановича, были тесные связи благодаря тому, что, помимо брака тетки адмирала, Екатерины Алексеевны, с И.Н. Дурново, по линии родственников адмирала со стороны матери, Полозовых, также было близкое родство с Дурново. Как и многие другие солигаличские дворянские семьи, Дурново были связаны с морской службой.

Отец адмирала, Иван Алексеевич Невельской, родился в 1774 году и умер в 1823 году. Он окончил Морской корпус и получил чин мичмана в 1795 году. В том же выпуске окончил корпус и ближний сосед Невельских по имению, Николай Григорьевич Львов из усадьбы Вахрамеево, женатый на Надежде Николаевне Полозовой, приходившейся Невельским родственницей по матери адмирала, Федосье Тимофеевне. Сохранилась собственноручная «послужная сказка» лейтенанта Ивана Алексеевича Невельского, датированная 1802 годом. Вопреки некоторым данным об отставке И.А. Невельского с морской службы, указывающим на год отставки 1808, в действительности он вышел в отставку в 1802 году, прослужив во флоте семь лет. В 1812 году Иван Алексеевич был в числе прочих костромских дворян назначен для службы в костромском ополчении, но в поход не вышел, так как был признан негодным по состоянию здоровья и отпущен домой.

По смерти родителей, Алексея Васильевича и Марии Александровны, очевидно, умерших в 1808 году, имение их — усадьбы Дракино, Крутово и деревни — были поделены между тремя братьями, причем старшему, Петру Алексеевичу, кроме усадьбы Балино, досталось 230 десятин земли по деревням Евково, Ескино и пустошам Поткиной и Трусановой. Ивану Алексеевичу по разделу с братьями досталась в числе прочего усадьба Дракино. К этому времени здесь был построен новый дом, а старый, с другими строениями, достался Павлу Алексеевичу, и, по раздельному договору, он должен был перевезти дом в Крутово.

В 1810 году Иван Алексеевич женился на дочери своего недальнего соседа, заседателя Солигаличского уездного суда Тимофея Михайловича Полозова, жившего в усадьбе Мардаково, и этой женитьбой несколько увеличил свое состояние. Хотя отец его, Алексей Васильевич, к концу своей жизни был уже довольно состоятельным помещиком, часть имения пошла в приданое двум его дочерям при выходе их замуж, а остальное, как я уже говорил, после смерти А.В. Невельского было поделено на три части между его сыновьями. Таким образом, Ивану Алексеевичу досталось Дракино с 20-ю душами крепостных и полученные в приданое от тестя, Т.М. Полозова, деревни Евково и Сандоба, тоже с 20-ю душами.

Не имеется никаких документов, свидетельствующих о службе И.А. Невельского после отставки из флота. Как видно, он имел слабое здоровье и в жизни уезда участия не принимал, занимаясь в Дракине обычными делами мелкопоместного дворянина.

Женитьба Ивана Алексеевича на Федосье Тимофеевне Полозовой ввела Невельских в родственные связи с Полозовыми — одной из старейших костромских дворянских фамилий, ведшей свое начало из коренных костромичей, не в пример прочим дворянам, частенько старавшимся и вовсе фантастично указывать на свое «иноземное» происхождение.

Предки Полозовых тесно связаны со всей историей ярославского и костромского краев. Родовое гнездо — вотчина Полозовых — находилась в Осецком стане Ярославской губернии, но дед Федосьи Тимофеевны, Михаил Иванович Полозов, родившийся в 1714 году, дослужившийся в 1750 году до чина майора, а потом на гражданской службе имевший чин коллежского асессора, женился на дочери выходца из Польши, галичского помещика, Домне Артемьевне Горняковской и, получив за ней в приданое ряд селений в Галичском уезде, переехал на жительство из родового поместья в Любимском уезде, Гриденина, в женино имение Бредниково в Галичском уезде.

Один из его сыновей, Тимофей Михайлович — дед адмирала Г.И. Невельского, прапорщик — был участником войны с Турцией 1770 года, женился он на солигаличской дворянской девице Аграфене Андреевне Тарбеевой и вскоре переехал на жительство в имение жены Мардаково, в Солигаличском уезде. Он был избран заседателем Солигаличского уездного суда и занимал эту должность до своей смерти, переизбираясь каждые три года. Его братья: Борис Михайлович, секунд-майор, Павел Михайлович, поручик лейб-гвардии Преображенского полка, и Степан Михайлович, капитан Навагинского пехотного полка, — все были участниками Отечественной войны 1812 года, из них Степан Михайлович отличился в сражении под Кульмом и при взятии Парижа в 1814 году.

Из трех сестер Тимофея Михайловича, Ирины (род. в 1756), Марфы и Степаниды, имеются сведения только о замужестве Ирины Михайловны, вышедшей за видного придворного императрицы Екатерины II и Павла I, кабинет-курьера Алексея Алексеевича Нелидова — одного из самых богатых костромских помещиков. Впоследствии все потомки Ирины Михайловны Нелидовой занимали высокие посты в высших придворных и государственных сферах.

Из детей Тимофея Михайловича, родных дядей и теток адмирала Г.И. Невельского, упомянем о Василии Тимофеевиче, родившемся в 1782 году, поручике, участнике костромского ополчения 1812 года. Жил он в усадьбе Апушкино, в Галичском уезде, и имел двух дочерей: Анну и Екатерину. Другой дядя Геннадия Ивановича, Иван Тимофеевич, окончил Морской корпус. В 1812 году служил в Черноморском флоте и умер от чумы во время начавшейся войны с Турцией в 1829 году, не оставив потомства.

Третий дядя адмирала, Петр Тимофеевич, родившийся в 1783 году, окончил Морской корпус в 1802 году, был участником войны со Швецией в 1808 году в чине мичмана, а впоследствии, в 1811—1815 гг., был командиром отряда гардкоутов на Волге. Гардкоуты — это речные гребные суда, снабженные одной небольшой пушкой, специально созданные для борьбы с размножившимися на Волге после крестьянской войны 1774—1775 года отрядами лихих разбойников, грабивших проходящие купеческие караваны судов. С постройкой гардкоутов и энергичным преследованием разбойников, эта опасность была преодолена, и к 1815 году флотилия была расформирована. Выйдя в отставку, Петр Тимофеевич поселился в Солигаличском уезде и, живя неподалеку от Дракина, принимал большое участие в деле воспитания и образования своего племянника, будущего исследователя Дальнего Востока Геннадия Ивановича Невельского. Имеются сведения о наличии в доме П.Т. Полозова большой библиотеки, книгами которой пользовался юный Геннадий. Рано потерявшему отца маленькому Геннадию (отец его умер в 1823 году, когда Геннадию было всего лишь 10 лет) дядя отчасти заменил умершего родителя.

Одна из тетушек — Анна Тимофеевна, родившаяся в 1786 году, — вышла замуж за Степана Михайловича Китаева, капитана 1-го ранга, участника Гогландского сражения 1788 г. на корабле «Всеслав», Эландского сражения 1789 г. на «Святославе», Выборгского сражения 1790 г. на фрегате «Осторожный». В Отечественную войну 1812 года, будучи командиром бомбардирского корабля «Бобр», Степан Михайлович отличился при осаде Данцига. За свои боевые подвиги С.М. Китаев был награжден высшим воинским орденом — Георгия Победоносца IV степени. О дальнейшей судьбе С.М. Китаева мы знаем лишь, что, будучи уже капитаном 1-го ранга, в 1827 году, он был разжалован в матросы за какую-то серьезную провинность. Умер Степан Михайлович в 1866 году.

Из детей С.М. Китаева, двоюродных братьев будущего адмирала Невельского, мы знаем Егора Степановича — отличного моряка, участника блокады Дарданелл в 1829—1830 гг., в Крымскую войну 1854—1855 гг. служившего в Дунайской флотилии. Младший брат Егора, Константин Степанович, во время Восточной войны участвовал в обороне Кронштадта на корабле «Память Азова». Родовое поместье Китаевых было в Буйском уезде, от Дракина около 40 километров.

Вторая сестра, Анна Тимофеевна, была замужем за Андреем Алексеевичем Дурново, имевшим чин коллежского регистратора и жившем в усадьбе Прокино, близ Солигалича. Таким образом, семья Дурново была в родстве с Невельскими с двух сторон: через Полозовых и через брак тетки Геннадия Ивановича, Екатерины Алексеевны, с другим Дурново — Иваном Никифоровичем.

В книге И. Винокурова и Ф. Флорич о матери Геннадия Ивановича, Федосье Тимофеевне Невельской, урожденной Полозовой, говорится как о «добронравной» женщине. Между тем, сохранилось дело по обвинению ее в жестокостях к своим крепостным и даже об убийстве ею крепостной девушки. Этот случай поразительной жесткости приобрел огласку, и по повелению императора Николая I в ноябре 1845 года сенатору князю Лобанову-Ростовскому было поручено произвести следствие «о мертвой девке госпожи Невельской, Анне Никитиной, найденной в реке Вексе со связанными руками». Вскоре, в декабре 1845 года, Костромское дворянское депутатское собрание постановило взять имение Невельских в опеку «ввиду жалоб крестьян на жесткости и несправедливости их госпожи, Ф.Т. Невельской». Летом 1846 года Мария Ивановна Купреянова, сестра Геннадия Ивановича, просила отдать ей ее мать, Федосью Тимофеевну, содержащуюся под арестом, на поруки.

В конце своей жизни Ф.Т. Невельская переселилась из Солигаличского уезда в Кинешемский, в усадьбу близ д. Ананьино на реке Мере. Скончалась она в 1854 году и была похоронена в г. Кинешме, на Преображенском кладбище. На надгробном памятнике ее была следующая эпитафия: «Здесь погребено тело Федосьи Тимофеевны Невельской, матери адмирала Геннадия Ивановича Невельского, присоединившего к России Амурскую область и остров Сахалин. Скончалась 27 июля 1854 года. Жития ее было 67 лет».

 

В Государственном архиве Костромской области сохранилось свидетельство о рождении Г.И. Невельского: «1813 года генваря ... дня мы нижеподписавшиеся сим свидетельствуем, что из дворян недоросль Геннадий, законный сын лейтенанта Ивана Алексеевича сына Невельского, действительно родился тысяча восемьсот третьего на десять года, ноября двадцать третьего числа, в сельце Дракино, крещен села Богородского священником Устином Андреевым, а при крещении восприемником был майор Григорий Петров сын Горталов»[6].

Геннадий был вторым ребенком в семье. Ранее него родилась сестра Мария (1811), несколькими годами позже — сестра Елизавета, умершая в раннем детстве, Раиса (по некоторым данным — Лариса), Ольга (1816) и брат Алексей (1820). А кроме родных сестер и брата, как мы видели, в ближайшей округе было много двоюродных. Вряд ли Геннадий учился в каком-либо заведении до поступления в Морской корпус — скорее всего, он получил, как и большинство недорослей, домашнее образование. Рассказы о морской службе, конечно, преобладали в этом воспитательном процессе. В 1823 году, когда мальчику было всего десять лет, ушли из жизни отец и дед Тимофей. Все заботы о воспитании Геннадия взял на себя дядя, Петр Тимофеевич Полозов. Большое влияние на юношу Невельского имела также и семья Купреяновых, куда он получил полный доступ после того, как его родная сестра Мария вышла замуж за Павла Антоновича Купреянова, брат которого, Иван Антонович, уже в те годы был известным моряком. Между прочим, Мария Невельская воспитывалась в пансионате А.А. Шиповой, который она содержала в Белькове для близживущих дворянских детей. Но имени самого Геннадия в документах пансионата не обнаружено.

Не имея документов, трудно судить об обстановке, которая окружала Геннадия Невельского в детстве и юношестве. По всем косвенным свидетельствам, которыми мы располагаем, можно уверенно считать, что он рос в типичной помещичьей семье, насквозь пропитанной морскими традициями. Все это определило судьбу юного Геннадия.

Его отвезли в далекий от Дракина Петербург, и 8 апреля 1829 года он был зачислен кадетом Морского корпуса. Обладая отличными способностями, Геннадий Невельской обратил уже тогда на себя внимание преподавателей, среди которых было много передовых людей того времени, таких, как, например, Александр Пантелеймонович Баласогло, ставший потом близким другом Невельского. 7 января 1831 года Невельской был произведен в гардемарины, а 21 декабря 1832 года — в первый офицерский чин мичмана. В классах корпуса товарищами Геннадия были такие известные впоследствии моряки, как адмирал Н.К. Краббе — будущий морской министр; адмирал В.М. Гильденбрант — известный мореплаватель, командовавший нашей Тихоокеанской эскадрой; адмирал Алексей Иванович Бутаков, исследователь Аральского моря, ученый-географ; адмирал Нил Ильич Зеленой и др.

Плавания молодого Невельского начались еще с первого года его пребывания в корпусе. Вначале они проходят в «кадетской» эскадре по Финскому заливу, а с получением офицерского чина Невельской назначается вахтенным офицером на линейный корабль «Прохор», уже в составе эскадры Балтийского флота. Командирами судов, на которых плавал Невельской, были опытные моряки, капитаны 1-го ранга Леендаль, Чистяков, Потемкин, капитан 2-го ранга Замыцкий и капитан-лейтенант Рейнике, которые являлись образцами службы для молодого моряка.

С 1836 года судьба сводит Невельского с сыном Николая I, великим князем, Константином Николаевичем, тоже избравшим для себя морскую службу, и эта связь между ними не прерывается до самой смерти Геннадия Ивановича. Молодой Невельской становится учителем и наставником Константина, и в течение 10 лет они вместе бороздят на судах Балтийского флота волны различных морей и океанов.

Среди многочисленных плаваний Невельского в это десятилетие следует отметить плавание 1844 года из Кронштадта в Архангельск и обратно на корабле «Ингерманланд», под общим командованием известного адмирала Ф.П. Литке, а в следующем, 1845 году, он в длительном плавании в Средиземном море на фрегате «Аврора», на котором Г.И. Невельской занимал уже должность старшего офицера. В этом плавании, и вновь под флагом адмирала Литке, Невельскому довелось побывать в Плимуте, Палермо, Сиракузах, Мальте, Мессине, Ливорно, Неаполе, Тулоне, Алжире, Гибралтаре, Лиссабоне. В 1847 году Невельской снова в плавании, на этот раз в Немецком море, вновь на корабле «Ингерманланд», в эскадре адмирала Епанчина.

Знакомство с Федором Петровичем Литке (1797—1882), знаменитым мореплавателем, основателем Русского Географического общества (1845 г.) и его вице-президентом, а впоследствии президентом Академии наук, тесное с ним общение не прошли бесследно для Невельского. Ф.П. Литке ввел Г.И. Невельского в Географическое общество. Именно благодаря общению с этим выдающимся деятелем русской науки и посещению заседаний Географического общества у Невельского возникла мысль об исследовании дальневосточных окраин России, тогда мало кому известных. Особенно же Невельского интересовали река Амур и остров Сахалин.

В то время большинство, если не все, деятелей морского дела и географов, основываясь на данных мореплавателей Лаперуза, Броутона и нашего Крузенштерна, считало, что Сахалин является полуостровом и что устье Амура теряется в песках мелководного залива, недоступного для плавания сколько-нибудь больших судов. В 40-е годы, незадолго до экспедиции Невельского, Морское министерство отправило на Дальний Восток небольшую экспедицию под начальством лейтенанта Гаврилова. Но она не смогла добраться до устья Амура, и по возвращении лейтенант Гаврилов сообщил, что устья Амура он не нашел. Этого было достаточно для тогдашних руководителей морского ведомства, чтобы написать соответствующий доклад царю, в котором доказывалась бесполезность дальнейшего отыскания устья Амура и бесперспективность дальнейших экспедиций. На этом докладе Николай I наложил известную резолюцию: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить». Это было на руку тогдашнему министру иностранных дел, графу Нессельроде, который опасался, что дальнейшее распространение русского влияния на Дальнем Востоке приведет к столкновению с Китаем, а также Англией, усиленно в то время захватывающей земли на азиатском материке.

Однако Г.И. Невельской, детально ознакомившись со всеми имеющимися материалами о плавании в этих водах, пришел к выводу, что такая многоводная река, как Амур, не может бесследно исчезать в песках, подобно рекам Средней Азии, и что река должна впадать в Тихий океан, и, следовательно, перешейка между Сахалином и материком нет, стало быть, и Сахалин — это остров. Но после экспедиции Гаврилова и указанной выше резолюции Николая I трудно было рассчитывать на разрешение организовать новую экспедицию для проверки правильности выводов Невельского. Поделившись своими замыслами с Ф.П. Литке, с управляющим Морским министерством А.С. Меншиковым и со своим старым товарищем А.П.  Баласогло, Невельской заручился поддержкой этих людей, но не встретил никакой поддержки в более влиятельных кругах царского правительства. И в организации такой экспедиции Невельскому было отказано.

Случай помог Невельскому. С грузами для Петропавловска-на-Камчатке морским ведомством стал готовиться к отплытию на Дальний Восток военный транспорт «Байкал». Командир для этого судна, отправлявшегося в далекий и труднейший рейс вокруг мыса Горн, еще не был назначен, когда Г.И. Невельской узнал об этом предполагаемом плавании. Имея к этому времени уже большой стаж морских плаваний, капитан-лейтенант Невельской имел и все шансы быть назначенным командиром «Байкала», тем более что других охотников идти в далекое плавание в затерянное где-то на краю света место не было. У Геннадия Ивановича возник план: совершив плавание и доставив в Петропавловск груз, заняться исследованием волновавшего его вопроса. Г.И. Невельской поделился своими планами с генерал-губернатором Восточной Сибири, графом Муравьевым, и в его лице приобрел верного защитника и единомышленника. Тотчас же был составлен проект инструкции для плавания Невельского на «Байкале», после сдачи груза в Петропавловске предусматривающий новое исследование устья реки Амур. Проект этот был представлен на Высочайшее утверждение, однако к моменту ухода «Байкала» он даже не был рассмотрен в Морском министерстве. Невельской вышел в трудное плавание, имея у себя на руках только письмо графа Муравьева, в котором лишь в самых общих чертах Невельскому разрешалось исследовать берега Охотского и Японского морей.

Следует отметить, что перед Г.И. Невельским открывалась блестящая карьера моряка в Балтийском флоте. Многократные плавания с великим князем Константином Николаевичем положили начало отличным отношениям между ними, а Константин Николаевич имел в то время уже звание генерал-адмирала, и фактически от него зависели все самые важные и влиятельные назначения во флоте. Все были несказанно удивлены, когда узнали, что, вместо назначения на командную должность на одно из лучших судов Балтийского флота, Невельской вдруг получил назначение командовать военным транспортом, да еще отправлявшимся в такое длительное и малопривлекательное плавание.

И вот 21 августа 1848 года «Байкал» вышел в свой далекий путь — через Атлантику, вокруг мыса Горн и Тихий океан. Через 9 месяцев, сдав в Петропавловске-на-Камчатке свой груз, Невельской смог приступить к выполнению своего плана, и 30 мая 1849 года «Байкал» вышел в плавание к югу, в направлении Сахалина. Перед началом этого исторического похода, приведшего, в конечном счете, к присоединению к России богатейшего и обширнейшего края, Невельской собрал офицеров «Байкала» и сообщил им о своем плане найти устье Амура и отыскать проход между материком и островом Сахалин и разъяснил все трудности, вставшие на его пути. Он заявил офицерам, что всю ответственность за последствия он принимает на себя, и от них требуется только точное исполнение приказаний его как начальника. Все офицеры «Байкала» согласились участвовать в этом походе.

11 июля Невельской вошел в устье Амура и убедился в том, насколько были неверны представления об этих местах. 22 июля Невельской достиг того места, где, по мнению всех, находился перешеек, соединявший якобы Сахалин с материком. К великой радости Невельского и его офицеров, оказалось, что и этот мифический перешеек существовал только в воображении петербургских моряков, сидевших под высоким шпилем Адмиралтейства. На самом деле, в этом месте находилась самая узкая часть Татарского пролива, однако с глубиною не менее 5 сажен (свыше 15 метров), что достаточно для судов с любой осадкой. Отсюда «Байкал» повернул на север, так как к 15 сентября ему нужно было быть в Охотске, где его должен был встретить граф Муравьев.

По прибытии в Охотск Невельской, наконец, получил утвержденную Николаем I инструкцию для своего плавания, однако в этой инструкции приказывалось не спускаться к югу и не касаться устья Амура, а ограничиться лишь устройством на берегу Охотского моря поста (или, вернее, фактории) для торгового обмена с населявшими эти места племенами гиляков, орочей и др. Граф Муравьев, узнав о том, что все предположения Невельского подтвердились и что им найдено и устье Амура, был весьма обрадован и обещал Невельскому свое покровительство и заступничество перед ожидавшимся гневом царя и его окружения за нарушение инструкции. Муравьев обладал широким государственным умом и кругозором и видел, какой обширный и богатый край лежит перед ним; также он вполне оценивал и то, что к этому краю уже подбираются английские колонизаторы. Встреча Невельского с Муравьевым произошла в г. Аяне; затем он, получив предписание от Муравьева поехать в Петербург и доложить там о результатах своей экспедиции, направился в Охотск, сдал там свой корабль «Байкал» другому офицеру и сухим путем направился в столицу.

Прибыв в Петербург 28 января 1850 года и сдав свои рапорты о произведенных открытиях, Невельской встретил самое враждебное к себе отношение со стороны некоторых членов «Особого комитета по Дальнему Востоку». Морским министром в то время был А.С. Меншиков, благожелательно относившийся как к самому Невельскому, так и к сделанным им открытиям. Так же к Невельскому отнеслись и братья Перовские: Василий, в то время руководивший исследованиями на Аральском море и осуществлявший новые приобретения России в Средней Азии, и Лев, бывший министром внутренних дел. Главными же врагами Невельского были министр иностранных дел граф Нессельроде и А.И. Чернышев, бывший военным министром, а с 1848 года — председателем Государственного совета. Голоса этих неприязненно относившихся к Невельскому людей оказались сильнее, чем голоса сторонников Геннадия Ивановича, вполне оценивших значение новых открытий для России. И нужно было приложить большое старание, чтобы не дать Нессельроде и его компании привести в исполнение предлагаемые ими строгие меры в отношении Невельского. В то же время, несмотря на явное недоброжелательство, большинство членов Особого комитета по Дальнему Востоку, по представлению графа Муравьева, еще до приезда Невельского в Петербург, а именно 6 декабря 1849 года, подготовили приказ о производстве капитан-лейтенанта Г.И. Невельского за решение вопроса об Амуре и за доказательство того, что Сахалин есть остров, а не полуостров, в чин капитана 2-го ранга. А по прибытии в Петербург, уже 8 февраля 1850 года, Невельской производится в следующий чин, капитана 1-го ранга, и назначается начальником особой, секретной экспедиции по дальнейшему исследованию дальневосточных берегов.

В некоторых книгах, посвященных биографии Невельского, указывается, что стараниями его недругов Невельской был лишен полагающегося ему за его открытия ордена св. Владимира. Но в послужном списке Г.И. Невельского есть такая запись от 16 февраля 1850 года: «За занятие устья Амура и основание Петровского зимовья и Николаевского поста награжден орденом св. Владимира IV степени».

Отправляясь снова на Дальний Восток уже в качестве признанного руководителя новой экспедиции, Невельской получил снова предписание «ни под каким видом не касаться лимана реки Амур». Так велик был страх Нессельроде и его друзей перед ожидавшимся ими ухудшением отношений с Китаем и особенно с Англией из-за этого края. Напомним, что по Нерчинскому договору граница России с Китаем была принята по Хинганскому хребту, а в представлении географов первой половины XIX века Хинганский хребет шел по направлению к Охотскому морю, и предполагаемое устье Амура оказывалось уже к югу от записанной в Нерчинском договоре линии границы.

Прибыв на Дальний Восток летом 1850 года, Невельской, не теряя ни одного часа, начал свои новые плавания и изыскания. Из залива Счастья он поднялся на гребных судах по Амуру вверх миль на сто и тут, на мысе Куегда, 1 августа 1850 года, в присутствии около 200 человек из племен местных аборигенов, под звуки салюта из ружей и единственного фальконета, торжественно поднял русский флаг, объявив собравшимся, что с этого момента весь край объявляется присоединенным к России и русский царь берет на себя заботу о своих новых подданных, в подтверждение чего выдал собравшимся написанную им бумагу, которую велел предъявлять при возможном появлении в этих местах каких-либо представителей Китая или иных стран.

После этого Г.И. Невельской снова отправился в Петербург с докладом о сделанных им новых приобретениях для России. Члены комитета по Дальнему Востоку, собравшиеся в том же составе, пришли в страшное негодование по поводу того, что Невельской, вопреки их запрету, не только вновь совершил плавание в устье Амура, но и основал там русский пост. Решение комитета было таково: «Пост Николаевский уничтожить, а капитана 1-го ранга Невельского, за неслыханную дерзость и противление Высочайшей воле, разжаловать в матросы». На этот раз не было в Петербурге ни Меншикова, ни Муравьева, и члены комитета смогли провести свое постановление без особых трудов, тем более что основной аргумент недругов Невельского — «противление Высочайшей воле» — был как раз тем, чем можно было воздействовать на членов комитета. Но это решение требовало и «Высочайшего утверждения». Когда решение было послано на утверждение Николаю I, граф Нессельроде в личной аудиенции доложил царю об этом «неслыханном» деле. Николай оставил у себя проект приказа о разжаловании и постановление комитета и приказал Невельскому явиться во дворец. Что произошло дальше, описывает в своей книге об адмирале Невельском его личный друг, хорошо знавший Невельского с самого начала его службы, адмирал Сиденснер:

«Император принял капитана в своем кабинете. Он сидел за столом перед раскинутой картой Сибири. Он окинул взглядом тщедушного моряка, которого он, впрочем, знал и раньше, глаза же его не выражали никаких признаков гнева.

— Ты кто, Невельской? — начал император суровым голосом. — Ты организуешь экспедиции по своему усмотрению, нарушаешь инструкции, данные тебе твоим государем. Что ты на это скажешь? И, взяв со стола лежавшую на нем бумагу и указывая на нее Невельскому, император продолжал — А это что, как ты думаешь? Не более не менее, как разжалование тебя в матросы!

Невельской не отвечал. Император стал медленно водить по карте пальцем, по пути, пройденному Невельским на «Байкале».

— Да, тут ты матрос. Но вот тут ты уже мичман, там лейтенант, тут капитан-лейтенант, тут капитан 2-го ранга, тут капитан 1-го ранга, тут контр-ад... (палец Государя стоял на месте поста Николаевского), но нет, подождем, надо еще тебя примерно наказать».

Тут император взял со стола заранее приготовленный крест Владимира, и, поцеловав Невельского, вдел его в петлицу Невельскому, и при нем же разорвал на мелкие клочки проект указа о разжаловании и постановление особого комитета, сказав: «Спасибо, Невельской, за твой патриотический поступок, но впредь будь осторожнее и не нарушай инструкций, данных тебе твоим государем». После того император подробно расспросил Невельского о его плаваниях и открытиях и назвал его поступок с поднятием русского флага и объявлением о присоединении этого края к России «молодецким, благородным и патриотическим». После этого он приказал вновь собраться особому комитету и, сам присутствуя на его заседании, произнес следующие слова: «Где однажды поднят русский флаг, там он более не спускается»[7].

Комитет вынес свое новое постановление по делу открытий Невельского, совершенно противоположное тому, которое было разорвано царем: в новом постановлении указывалось об утверждении новопостроенного поста Николаевского как фактории Российско-американской компании для торговли с инородцами (так тогда именовали нерусское население Дальнего Востока). Никаких же дальнейших распространений в этом краю не предпринимать, а иностранцам, которые бы могли там появиться или занять какой-либо пункт, не разрешать этого делать без согласия русского или китайского правительства. Для наблюдения за этим пунктом и для дальнейших работ назначить миссию, которую назвать «Амурской экспедицией», поручив начальствование над ней Невельскому. Это постановление было утверждено 12 февраля 1851 года.

На обратном пути из Петербурга на Дальний Восток Невельской остановился в Иркутске, где познакомился с племянницей иркутского гражданского губернатора Зорина, Екатериной Ивановной Ельчаниновой, и в самом непродолжительном времени вступил с ней в брак. Так Геннадий Иванович нашел себе верную подругу, разделявшую с ним все невзгоды и лишения экспедиционной жизни в Приамурском крае. Там же, на Дальнем Востоке, у Невельских родились и первые дети, причем старшая дочь умерла от недостатка питания, ибо порой Невельским приходилось переживать трудные времена и быть на грани голодной смерти. Всего Амурская экспедиция под начальствованием Г.И. Невельского проработала 5 лет в условиях невероятно тяжелых, когда нередко участники экспедиции находились на грани погибели от голода, холода, снежных заносов или наводнений.

За это время членами экспедиции Невельского были детально обследованы остров Сахалин (под руководством лейтенанта Н.К. Бошняка), где были открыты залежи каменного угля, сам Амур и его притоки — Амгунь, Горин и др., выяснено направление Хинганского хребта, исследованы берега Охотского и Японского морей, открыты новые гавани, из которых наибольшее значение и по сей день имеет Императорская (ныне Советская) гавань, где возник прекрасный порт, основаны военные посты на побережье Японского моря. В 1854 году, по повелению Николая I, Восточно-Сибирский генерал-губернатор граф Муравьев спустился по Амуру до его устья и торжественно объявил о присоединении острова Сахалин и всего Амурского и Уссурийского края к России. В том же 1854 году Г.И. Невельскому, назначенному начальником штаба морских и сухопутных сил для отражения нападения англо-французского флота на наши дальневосточные владения, пришлось принять участие и в военных операциях. Именно по его предложению был спасен наш дальневосточный флот, слишком слабый для открытого сражения с врагами. Базировавшиеся в Петропавловске-Камчатском суда были скрытно переведены в залив Де-Кастри, а при появлении у этого залива сильной вражеской эскадры Невельской перевел корабли в устье Амура, которое англичане и французы считали недоступным, так как открытия Невельского сумели сохранить в полной тайне. Противнику не пришло в голову искать исчезнувшие русские корабли в Амурском лимане, ибо они полагали, что Сахалин — это полуостров и прохода в устье Амура не существует. В числе спасенных Невельским судов был и его старый корабль — фрегат «Аврора», на котором он плавал раньше в должности старшего офицера.

За свои беспримерные труды еще при жизни Николая I Невельской был удостоен наград: в 1853 году, января 26-го, — ордена св. Анны II степени с императорской короной (особый знак внимания к заслугам), в том же году, 6 декабря, — ордена св. Владимира III степени, и в 1854 году, 25 августа, он был произведен в контр-адмиралы.

Последнее свое плавание Невельской совершил в 1856 году по реке Амур до впадения в него реки Уссури и затем на транспорте «Иртыш» возвратился в Аян, откуда, сдав все дела по экспедиции, отправился со всей своей семьей — женою и двумя маленькими дочерьми — в Петербург.

Итак, с самыми незначительными силами и ничтожными материальными средствами, не пролив ни одной капли крови — ни русской, ни туземных племен, — Г.И. Невельской присоединил к нашей родине огромный и богатейший край, создал форпост русской силы на Дальнем Востоке.

По возвращении в Петербург Г.И. Невельской получил почетное назначение быть членом ученого отделения Морского технического комитета. Осталось мало следов о деятельности Невельского на этой новой должности. По-видимому, это назначение было лишь предлогом не увольнять такого заслуженного человека, как он, в отставку, ибо работа в Морском техническом комитете была, по сути дела, лишь синекурой. Однако заслуги Невельского не были забыты, как на это часто указывают иные исследователи. Новый царь, Александр II, принимая Невельского после его возвращения с Дальнего Востока, сказал ему: «Россия тебя не забудет». И действительно, несмотря на службу в таком месте, как Морской технический комитет, Невельской получает в 1858 году орден Анны I степени и пенсию в размере двух тысяч рублей в год серебром пожизненно, с распространением, в случае смерти, этой пенсии на его жену и детей. В 1864 году он производится в вице-адмиралы, а в 1874 году — в полные адмиралы. Таким образом, нет никаких оснований говорить, что заслуги Невельского были забыты властями. По-прежнему, до самой смерти адмирала, он пользовался благоволением и поддержкой великого князя Константина. Что же касается до встречающегося в некоторых книгах о Невельском утверждения, что адмиралу, якобы «не дали возможности продолжать плавания», то и это не более чем домыслы, ибо Невельской вернулся с Дальнего Востока с совершенно расстроенным здоровьем как физически, так и нравственно. Все невзгоды и лишения, а также происшедшие в первое время резкие столкновения в Амурском комитете сильно отразились на состоянии здоровья адмирала, и сам он уже не считал себя способным к дальнейшим плаваниям и к тому же полагал, что уже сделал для родины все, что мог.

Знавшие адмирала люди свидетельствуют, что он был вспыльчив, вступал с собеседниками в жаркие споры по тем или иным вопросам, причем его движения были нервны, резки, нередко он брал своего собеседника за пуговицы и вертел их, пока не оторвет, частенько от него доставалось и близко стоящей посуде. На заседаниях комитета он часто неистово стучал кулаками по столу и тем самым вызывал к себе недоброжелательное отношение. С 1860 года и до самой смерти адмирала, последовавшей в 1876 году, на посту морского министра был некто Краббе, который, наряду с другими высшими морскими чинами немецкого происхождения, также неприязненно относился к Невельскому. Однако неизменное расположение великого князя Константина и самого императора Александра II давало возможность Невельскому числиться на службе. Он так и не получил отставки, хотя по своему состоянию здоровья месяцами не являлся в комитет. О близости Невельского и Константина свидетельствует и то, что Геннадий Иванович просил великого князя быть крестным отцом своих детей, и тот выразил на это свое согласие. Такая милость оказывалась только самым близким к царской фамилии лицам.

В своих взглядах Г.И. Невельской был консерватором, он, в частности, не сочувствовал и крестьянской реформе 1861 года. О его отношении к крестьянскому вопросу свидетельствует письмо Г.И. Невельского, направленное в адрес Кинешемской земской управы уже после реформы 1861 года в ответ на постановление земского собрания об обложении помещиков Кинешемского уезда пятикопеечным сбором на открытие школ. В то время земства еще не имели сколько-нибудь значительных средств на такие цели, как народное образование и здравоохранение, и поэтому Кинешемское земское собрание решило собрать с помещиков по 5 копеек с души временно-обязанных крестьян для устройства школ и найма фельдшеров. В этом письме Г.И. Невельской ответил земскому собранию, что он не желает образования для своих крестьян и поэтому не считает себя обязанным выполнять такое постановление. Интересно, что земское собрание в своем постановлении по поводу ответа Невельского записало так: «Заявление г. Невельского признать не подлежащим обсуждению».

Однако все эти отрицательные стороны характера и воззрений Невельского никак не могут умалить его значения как отличнейшего и храброго моряка, настойчивого и энергичного, сделавшего так много для своей родины. Нет никакой надобности как-то приукрашивать личность этого человека. Родившийся в суровую эпоху в крепостнической семье, где господствовали самые грубые нравы и жесткости, пройдя через такое же палочное жестокое ученье в корпусе в условиях николаевской военной муштры, Невельской не мог не быть таким, каким его создала окружающая среда. Воспитанный в монархическом духе, он в первую очередь считал себя слугой престола.

Старинное поместье Дракино, где родился Г.И. Невельской, исчезло с лица земли еще в середине XIX века, и ныне только поставленный по инициативе солигаличских земляков адмирала мемориальный знак указывает место, где стояла когда-то усадьба Невельских.

С 1860 по 1876 годы семья Невельских проводила летнее время в усадьбе Рогозиниха в Кинешемском уезде, стоявшей при впадении в реку Меру речки Рогозинихи. В Рогозинихе Геннадий Иванович писал свой замечательный труд — «Подвиги русских морских офицеров на Крайнем Востоке России». К сожалению, от Рогозинихи ничего не сохранилось. Усадьба стояла на самом берегу, а после возведения в 50-е годы нашего века плотины на Волге у Городца и создания т. н. «Горьковского моря» уровень воды в Мере — притоке Волги — поднялся, и она затопила близлежащие селения.

Геннадий Иванович Невельской скончался 17 апреля 1876 года в Петербурге и был похоронен на кладбище Воскресенского женского монастыря. Жена его, Екатерина Ивановна, ненамного пережила своего супруга, она скончалась там же, в Петербурге, 8 марта 1879 года.

После адмирала Невельского остался ряд литературных трудов. Главным и основным из них является книга «Подвиги русских морских офицеров на Крайнем Востоке России в 1849—1855 годах». Эта книга писалась Г.И. Невельским в течение многих лет и, вследствие его расстроенного в последние годы здоровья, не была окончательно отделана и вышла из печати уже только после кончины адмирала. Завершение книги и подготовка ее к печати выпала на долю супруги адмирала, Екатерины Ивановны, разделявшей со своим мужем все тяготы и невзгоды экспедиций в пустынные тогда и неисследованные места. Первое издание этой книги вышло в 1878 году, через два года после кончины Г.И. Невельского, под редакцией В. Вахтина. После смерти вдовы Невельского, уже в 1897 году, по инициативе детей покойного адмирала, вышло второе издание, дополненное биографией Геннадия Ивановича и письмами его супруги. Издание это было осуществлено Морским техническим комитетом, в котором покойный прослужил почти 20 лет. Несколько раз эта книга переиздавалась в советское время.

В некоторых, вышедших в советское время, работах содержится утверждение о том, что о Невельском и его подвигах, якобы вскоре после его смерти забыли, но эти утверждения противоречат реальным фактам. Выше говорилось об изданиях главной книги Невельского. Затем, в 1891 году во Владивостоке был сооружен памятник адмиралу Невельскому, а к столетию со дня его рождения, в 1913 году, памятник исследователю Дальнего Востока был открыт в г. Николаевске-на-Амуре. Имя Невельского было широко известно читающей публике, не говоря уже о кругах, связанных с военно-морским делом, и кругах географических. В Морском корпусе, где учился Г.И. Невельской, был помещен его портрет, и не было ни одного воспитанника учебного заведения, не знавшего имени прославленного адмирала. К столетию со дня рождения адмирала было решено построить для Сибирской флотилии новый крейсер, имя которому дал, по обычаю того времени, сам царь: крейсер назван был «Адмирал Невельской». Ввиду того, что в 1913 году на русских судостроительных заводах все стапели были заняты строящимися судами, заказ на постройку крейсера «Адмирал Невельской» был сдан в Германию на верфь Шихау в городе Эльбинге. Крейсер был заложен в сентябре 1913 года и летом 1914 года спущен на воду. Однако разразившаяся летом того же года первая мировая война не дала возможности этому кораблю плавать под русским флагом. С началом войны между Россией и Германией, 1 августа 1914 года, крейсер был конфискован и достроен для германского флота под именем «Эльбинг». Во время знаменитого Ютландского сражения 31 мая 1916 года «Эльбинг» был потоплен английским флотом.

И еще немного об одном обстоятельстве биографии Г.И. Невельского. Как говорилось выше, род Невельских был из числа древних и по существующим правилам должен быть записан в шестую часть дворянской родословной книги, где числятся самые древние роды. Так и дед Геннадия Ивановича, Алексей Васильевич, подавая прошение свое о записи его с его потомством в родословную книгу, был принят в число древних дворян. Однако Департамент герольдии, рассматривая действия Костромского дворянского собрания, не утвердил постановления о Невельских, мотивируя это непредставлением достаточных доказательств. И действительно, дед адмирала не имел у себя на руках требуемых законом бумаг, удостоверяющих древность его рода. Вероятно, и для него, и для отца адмирала это обстоятельство не представлялось важным, потому что фактически никаких преимуществ, кроме некоторых льгот при поступлении детей в привилегированные учебные заведения, запись в шестую часть не давала. Ни Алексей Васильевич, ни Иван Алексеевич ничего не предприняли для доставления в герольдию новых доказательств. Иначе взглянул на это дело сам адмирал. Для него стало вопросом чести, быть или не быть причисленным к «древнему Российскому дворянству». И он до самой смерти безуспешно хлопотал о праве писаться в шестой части родословной книги. Однако в то время найти необходимые документы, подтверждавшие факт владения населенными крестьянами местностями ранее 1685 года и факт преемственности владения этими местностями всеми предками, Геннадию Ивановичу не удалось. И после смерти Геннадия Ивановича его сын Николай Геннадьевич без успеха хлопотал о том же. Так и остался род адмирала Невельского записанным во 2-ю часть родословной книги, «по собственным его заслугам», как ответил на одно из писем адмирала Департамент герольдии. В настоящее время мы располагаем достаточными доказательствами для зачисления рода Невельских, в том числе и адмирала Геннадия Ивановича, в число «древних дворян» с правом записи в шестую часть родословной книги, но Октябрьская революция уничтожила все сословные различия, и сейчас все это утратило свое значение.

Надо сказать еще о брате Геннадия Ивановича — Алексее Ивановиче (1820—1855). А.И. Невельской служил в Виленском егерском полку, полк этот квартировал до начала Крымской войны в г. Нежине Черниговской губернии. С началом войны полк был двинут на кавказский театр военных действий, и там, при штурме крепости Каре 17 сентября 1855 года, Алексей Иванович Невельской, бывший уже в чине капитана, получил тяжелое ранение и скончался в Ахалцыхском госпитале в декабре того же 1855 года.

ДЕТИ И ВНУКИ АДМИРАЛА НЕВЕЛЬСКОГО

У Геннадия Ивановича и Екатерины Ивановны Невельских было пятеро детей. Трое старших родились на Дальнем Востоке: Екатерина — 1 июня 1851 года, следующая, Ольга, — 2 апреля 1854 года, третья, Мария, — 8 августа 1855 года. Первенец Невельских, старшая дочурка Катенька, вследствие тяжелых жизненных условий, когда Невельские терпели всевозможные лишения, скончалась в 1854 году. Ольга и Мария совершили вместе с родителями обратный путь с Дальнего Востока в Россию, причем часть самого тяжелого пути от Аяна до Иркутска семья Невельских проделала в очень трудных условиях, часто пешком или верхом на лошадях: когда двух малюток Олю и Машу везли «вьюком» — в двух специально приспособленных корзинах, привешенных по бокам лошади.

Затем, уже по прибытии в Петербург, у Невельских родились дети: дочь Александра — 8 апреля 1858 года и сын Николай — 14 сентября 1861 года.

Ольга Геннадиевна Невельская вышла замуж за морского офицера Сорохтина, но брак этот не был счастливым, и супруги разошлись. Ольга Геннадиевна, живя постоянно во Франции, в Париже, написала там на французском языке книгу о жизни и деятельности своего отца. Книга эта была издана в Париже под псевдонимом «Вера Венд». В дальнейшем Ольга Геннадиевна сделалась профессиональной журналисткой и навсегда связала свою судьбу с Францией. Была ли она вторично замужем и были ли у нее дети от второго брака — установить не удалось.

Мария Геннадиевна Невельская вышла замуж за Андрея Болеславовича Кукель, служившего по ведомству иностранных дел и бывшего служащим дипломатических представительств России на Балканах — в Болгарии и Сербии. Так как ее сыновья от этого брака — Сергей и Владимир Андреевичи Кукель-Краевские — оба были выдающимися людьми и оставили след в истории русского военно-морского флота и вообще истории нашей Родины, то семье Кукель будет посвящен отдельный раздел этой главы.

Младшая дочь, Александра Геннадиевна, вышла замуж за Платона Михайловича Охотникова, уроженца Тамбовской губернии, служившего в лейб-гвардии конном полку. П.М. Охотников был участником Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и за проявленную храбрость и мужество в сражениях под Плевной, Ески-Загрой, Иени-Загрой и других был награжден несколькими орденами. Выйдя в отставку в 1878 году, после окончания войны П.М. Охотников служил в Усманском уезде председателем уездного суда.

У П.М. и А.Г. Охотниковых было пятеро детей, внуков Г.И. Невельского, — Александр (род. 1883 г.), Борис (род. 1886 г.), Мария (род. 1882 г.), Екатерина (род. 1880 г.) и Ольга (род. 1884 г.). О судьбе этих внуков адмирала сведений найти не удалось.

Единственный сын Г.И. Невельского — Николай, родившийся в Петербурге, первоначально обучался в Морском кадетском корпусе, но сведения о его жизни и деятельности весьма скудны. В списках окончивших Морской корпус его имени не находится, а дальнейшая служебная карьера прослеживается лишь по отрывочным архивным данным. Сведений о его семейном положении нет нигде; известно лишь, что служил он по акцизному ведомству в г. Рыбинске. Дата его смерти — 1920 год — устанавливается приблизительно.

Таким образом, из внуков Г.И. Невельского можно рассказать лишь про детей Марии Геннадьевны, скончавшейся в 1917 году. Ее муж, Андрей Болеславович Кукель, скончался в 1893 году. Дети их, Сергей Андреевич, родившийся 13 января 1883 года, и Владимир Андреевич, родившийся 12 июня 1885 года, получили воспитание в Морском корпусе и вписали свои имена в историю нашего флота.

Сергей Андреевич начал морскую службу в чине мичмана в 1902 году по окончании корпуса. До 1906 г. он служил в штабе командующего учебным морским отрядом, а с 1906 г. переходит в учебный отряд подводного плавания, где он заведует подготовкой электриков. В 1914 г. С.А. Кукель назначается старшим офицером учебного судна «Рында», уже имея чин капитана 2-го ранга. В 1915 г. он служит флагманским минным офицером в штабе начальника 1-го дивизиона подводных лодок. В 1917 г., уже произведенный в чин капитана 1-го ранга, С.А. Кукель получает назначение в Морское министерство. На должности помощника морского министра и застает его Октябрьская революция. Назначенный при правительстве Керенского морским министром контр-адмирал Д.Н. Вердеревский отказался признать советскую власть, и поэтому 4 ноября 1917 года декретом Совета Народных Комиссаров за подписью В.И. Ленина руководство военно-морскими делами было поручено комитету в составе П.Е. Дыбенко, Н.В. Крыленко и В.А. Антонова-Овсеенко, а на должность товарища морского министра был назначен капитан 1-го ранга М.В. Иванов. Д.Н. Вердеревский, замышляя бегство из революционного Петрограда, отказался подчиниться декрету СНК и по телефону назначил вместо себя исполняющим дела управляющего министерством своего помощника, С.А. Кукеля. До 14 ноября С.А. Кукель продолжал работать в своем кабинете в Морском министерстве, но по существу не работал, а, как многие другие чины министерств, саботировал все распоряжения советской власти. 14 ноября в министерство прибыл П.Е. Дыбенко в сопровождении капитана 1-го ранга М.В. Иванова и наряда матросов. Прибывшие вошли в кабинет С.А. Кукеля, и между М.В. Ивановым и СА. Кукелем произошел следующий диалог:

— Сергей Андреевич! — обратился М.В. Иванов к Кукелю. Следует заметить, что С.А. Кукеля и М.В. Иванова связывало давнее знакомство и совместная служба на судне «Рында» в 1913—1914 гг., на котором Кукель был старшим офицером, а Иванов — командиром. — Мы пришли принять у вас дела морского министра. Теперь ими будет заниматься Верховная морская коллегия.

— Меня на пост исполняющего обязанности морского министра назначил адмирал Вердеревский, и никто, кроме него, не может меня сместить, — нервно ответил Кукель.

— Сергей Андреевич, мы предлагаем вам пост товарища морского министра, — спокойно ответил П.Е. Дыбенко. Он и М.В. Иванов не хотели обострения обстановки и старались не замечать запальчивости Кукеля. Но того спокойствие Дыбенко и Иванова еще более разозлило.

— Только насилием, — закричал он, — вы сможете заставить меня покинуть этот кабинет!

— Тогда считайте себя арестованным! — заявил Дыбенко и приказал матросам вывести Кукеля из кабинета. Но последний не подчинился, и матросам пришлось С.А. Кукеля вынести с его креслом из кабинета.

— Он одумается, — сказал Модест Васильевич Иванов, обращаясь к Дыбенко после того, как кресло с арестованным С.А. Кукелем было вынесено из кабинета и Кукель был уведен конвоирами. — Он, безусловно, умный и порядочный человек и патриот.

Слова М.В. Иванова оправдались в самом непродолжительном времени. Вскоре после освобождения из-под домашнего ареста, которому С.А. Кукель был подвергнут за саботаж, он по собственной инициативе явился в Смольный и отдал себя в полное распоряжение молодого советского правительства. Комитет по военно-морским делам назначил С.А. Кукеля при создании Народного комиссариата по военно-морским делам начальником Морского технического хозяйственного управления. В 1920 г. Кукель назначается начальником тыла Волжско-Каспийской военной флотилии, а в 1921 г. — начальником тыла Балтийского флота. После демобилизации из флота в 1922 году С.А. Кукель посвящает свою жизнь ученой деятельности. Он был крупным ученым-энергетиком и впоследствии профессором МВТУ имени Баумана и МЭИ в Москве. С.А. Кукель руководил советскими делегациями на многих международных энергетических конференциях. Скончался Сергей Андреевич в 1941 году.

Жену С.А. Кукеля звали Вера Александровна, и из детей их известны дочери: Нина Сергеевна (род. в 1904 г.), по мужу — Гребенщикова, и Анна Сергеевна (род. в 1908 г.), доктор медицинских наук, хирург. Во время Великой Отечественной войны, работая в Центральном институте гематологии, переливания крови и приготовления сухой плазмы, Анна Сергеевна Кукель, в числе других сотрудников этого института, была удостоена звания лауреата Государственной (Сталинской) премии (1944 г.). Единственный сын С.А. Кукеля — Андрей Сергеевич (род. в 1910 г.) пошел по стопам отца и занимает должность главного специалиста-энергетика Госстроя РСФСР.

Младший сын А.Б. Кукеля и его жены Марии Геннадьевны, второй внук адмирала Невельского, прожил недолгую, но чрезвычайно яркую жизнь. Окончив Морской корпус в 1902 году, Владимир Андреевич служил на разных кораблях Балтийского флота. Война 1914 года застала его в должности командира эскадренного миноносца «Амурец». В бурные дни 1917 года и после победы советской власти В.А. Кукель не отделял себя от масс и пользовался большим авторитетом среди матросов. В марте 1918 года В.А. Кукель переводится в Черноморский флот и назначается командиром эскадренного миноносца «Керчь». Этот корабль был из числа так называемого «Ушаковского» дивизиона эскадренных миноносцев новейшего типа, построенных в годы войны. Назначение В.А. Кукеля в Черноморский флот совпало с периодом, когда флоту пришлось пережить страшную трагедию.

В марте 1918 года, в нарушение подписанного 3 марта с Германией и ее союзниками так называемого «Брестского» мирного договора, германские империалисты начали захват Украины и, преодолевая сопротивление малочисленных отрядов Красной гвардии, продвигались к портам, где находились базы и судостроительные верфи Черноморского флота. 17 марта интервентами был захвачен Николаев, главная судостроительная база флота, на которой достраивался целый ряд судов: новейший линкор «Демократия», крейсера «Адмирал Нахимов», «Адмирал Лазарев», «Адмирал Корнилов», «Адмирал Истомин», эсминцы «Корфу», «Левкас», «Цериго», несколько подводных лодок. Часть из этих судов уже были спущены на воду и могли быть выведены на буксирах, но распоряжение об эвакуации Николаевских судостроительных заводов и выведении кораблей оказалось невыполненным. Тогда 16 марта был отдан приказ об уничтожении строящихся в Николаеве кораблей, но и этот приказ не удалось исполнить за поздним его изданием.

По условиям Брестского мирного договора, Черноморский флот не должен был принимать участия в вооруженной борьбе с немецкими захватчиками, а так как вскоре создалась угроза захвата немцами Севастополя, главной базы флота, то надо было принимать меры к спасению военно-морских сил. Однако к этому времени большая часть личного состава покинула флот, и много кораблей не имели на борту самого необходимого числа команды, чтобы вывести суда из Севастополя. Командующий Черноморским флотом, адмирал Саблин, вел двурушническую линию, полагая, что лучше сдать весь флот немцам, нежели оставить его во власти ненавистного ему советского государства. Поэтому он всячески препятствовал выводу флота из Севастополя, а в противовес ему офицеры и команда миноносца (наиболее революционно настроенная, возглавляемая лейтенантом В.А. Кукелем) агитировали за то, чтобы ни в коем случае не сдавать флот немцам. События тех дней подробно описаны в книге В.А. Кукеля «Правда о гибели Черноморского флота», единственный экземпляр которой сохранился в Государственной библиотеке имени В.И. Ленина в Москве (единственный, потому что книга Кукеля после того, как он в 1937 году незаконно подвергся репрессиям, была изъята из обращения и уничтожена).

30 апреля немцы подошли к Севастополю. Из-за некомпетентности команд и неподготовленности к выходу, в Севастополе остались и были захвачены многие корабли, в том числе линкор «Борец за свободу» (бывший «Потемкин»), крейсера «Очаков» (бывший «Кагул»), «Алмаз», целый ряд миноносцев, подводных лодок, а также множество вспомогательных судов: плавучих баз, транспортов, мастерских, румынские вспомогательные крейсеры «Романия», «Дакия», «Принцесса Мария». Небольшая часть команд этих судов была переведена на те суда первой линии, которые могли уйти из Севастополя. При выходе из севастопольской бухты вечером 30 апреля эти суда подверглись обстрелу со стороны германской артиллерии, уже подошедшей к берегу. Один из миноносцев, «Гневный», получил в результате обстрела большие повреждения и выбросился на берег, другой миноносец, «Заветный», находившийся в ремонте, был потоплен своей командой во избежание захвата врагом, а вышедшие уже из бухты эсминцы «Звонкий» и «Зоркий», а также подводные лодки из-за сильного обстрела были вынуждены вернуться обратно в Севастополь.

Вышедшее из Севастополя основное ядро флота: новейшие линкоры «Воля» (бывший «Император Александр III») и «Свободная Россия» (бывш. «Императрица Екатерина II»), новые эсминцы «Керчь», «Калиакрия», «Фидониси», «Гаджибей», «Беспокойный», «Громкий», «Дерзкий», «Поспешный», «Пронзительный», «Пылкий», старые миноносцы «Сметливый», «Стремительный», «Капитан-лейтенант Баранов» и «Лейтенант Шестаков» — 1 и 2 мая прибыли в Новороссийск. Вынужденная покинуть свою основную базу эскадра могла остановиться только в новороссийском порту, но и этот порт не был оборудован всем необходимым для стоянки столь большого количества судов. К тому же существовала самая реальная угроза захвата немцами и Новороссийска. Черноморский флот представлял для германского командования большую ценность, и немцы старались захватить его для использования в войне против своих противников — стран Антанты, а кроме того, вовсе не желали, чтобы это грозное оружие находилось в руках Советской России. Командующий же флотом адмирал Саблин, как говорилось выше, считал своими врагами одинаково и немцев и революционную Россию. Проводимая им линия способствовала осуществлению плана сдачи флота немцам с целью лишить Советскую республику морских сил на Черном море.

Между тем, советское правительство во главе с В.И. Лениным, учитывая обстановку, сложившуюся в связи с захватом немцами Украины, Крыма, и возможности дальнейшего продвижения противника на Кавказ, приняло секретное решение уничтожить Черноморский флот во избежание захвата его немцами. Однако действовать приходилось весьма осторожно, дабы не дать Германии повода для начала военных действий. По условиям Брестского мира, флот должен был быть передан Германии и по окончании войны подлежал возвращению России. Поэтому увод флота в Новороссийск немцы стали рассматривать как нарушение договора и требовали возврата кораблей в Севастополь. В этой сложной обстановке советским правительством было принято единственно реальное решение. В Новороссийск послано секретное решение об уничтожении флота в связи с возможным захватом его немцами, и в то же время было дано открытое радио с приказанием командующему флотом вернуться в Севастополь со всеми ушедшими кораблями.

Выполнить распоряжение правительства выпало В.А. Кукелю, внуку адмирала Невельского. Кукель проявил большую настойчивость в уговорах той части команд кораблей, которая, поверив провокационным словам командующего флота Саблина и его заместителя, командира линкора «Воля» Тихменева, решила возвратиться в Севастополь. Известно, что за Тихменевым последовало меньше половины судов, которые в Севастополе и были захвачены немцами: линкор «Воля», эсминцы «Беспокойный», «Дерзкий», «Пылкий», «Поспешный», «Живой», «Жаркий» и вспомогательный крейсер «Траян». Свою могилу в Цемесской бухте под Новороссийском нашли: линкор «Свободная Россия», эсминцы «Фидониси», «Калиакрия», «Гаджибей», «Громкий», «Гневный», «Пронзительный», «Сметливый», «Стремительный», «Лейтенант Шестаков», «Капитан-лейтенант Баранов». Тяжелую обязанность подорвать торпедами свои же корабли выпала на долю эсминца «Керчь», которым командовал лейтенант В.А. Кукель. После этого миноносец «Керчь» ушел в Туапсе, где экипаж затопил корабль, предварительно дав в эфир открытую радиограмму: «Всем, всем, всем! Погиб, уничтожив те корабли Черноморского флота, которые предпочли гибель позорной сдаче Германии. Эскадренный миноносец «Керчь».

Дальнейшая судьба В.А. Кукеля сложилась так: после затопления «Керчи» ему удается пробраться сквозь занятые белогвардейцами районы в Кисловодск, а оттуда — в Астрахань, где его сначала назначают командиром одного из отрядов судов, а вскоре — командиром штаба Волжско-Каспийской флотилии. После окончания боевых действий на Каспии В.А. Кукеля переводят на должность начальника штаба командующего Балтийским флотом. По окончании гражданской войны, в 1921 году, В.А. Кукель переходит на дипломатическую работу. Еще в Новороссийске Кукель познакомился с Ф.Ф. Раскольниковым, посланным для выполнения директивы Ленина о потоплении флота. Позднее Раскольников был командующим на Каспии. После назначения Ф.Ф. Раскольникова советским послом в Афганистан в 1921 году В.А. Кукель, по просьбе Раскольникова, переходит на работу в Наркоминдел и назначается вторым секретарем советского полпредства в Кабуле. В этой должности он находится до 1928 года, когда получает назначение на должность начальника морской пограничной охраны ОГПУ в Севастополе. В 1932-м и до 1934 г. В.А. Кукель находится в заграничных командировках, сперва в Финляндии, а затем в Италии, где он наблюдает за постройкой на верфях Ансальдо заказанных советским государством кораблей и производит их приемку. В 1932 г. В.А. Кукель был принят в ряды ВКП(б) и в том же году ему присваивают звание инженер-флагмана 3-го ранга. В 1934 г. Кукель руководит переходом построенных в Италии кораблей из Генуи во Владивосток, а по прибытии на Дальний Восток, в 1935 году, он назначается начальником морской пограничной охраны Дальнего Востока. 18 сентября 1937 года, находясь на должности начальника морского отдела управления НКВД по Дальнему Востоку и будучи в звании капитана 1-го ранга, В.А. Кукель был незаконно репрессирован и реабилитирован посмертно 16 марта 1957 года.

Жена В.А. Кукеля, Мария Александровна, сопутствовала мужу в его походах с самого 1918 года. Сын, Николай Владимирович, родился в 1921 году в Афганистане, в г. Кабуле. В 1937 году, будучи членом комитета комсомола школы № 5 в г. Хабаровске, после ареста родителей отказался от них отречься и был направлен в г. Кунгур, в колонию для несовершеннолетних преступников. Через два года был освобожден из этой колонии и восстановлен в ВЛКСМ на основании решений февральского (1938 г.) Пленума ЦК ВКП(б). В 1941 году был призван на военную службу и служил на Тихоокеанском флоте, на Владимиро-Ольгинской военно-морской базе. В августе 1942 года в составе бригады морской пехоты был отправлен на фронт и участвовал в боях на Южном, 3-м и 4-м Украинских фронтах, будучи разведчиком 18-й отдельной лыжной бригады, затем — командиром бронетранспортера, командиром разведроты в 4-й гвардейской механизированной бригаде. После ранения попал в госпиталь в г. Омске и по излечении, получив инвалидность, остался в армии в должности комсорга отдельного батальона 39-й Омской запасной дивизии. После окончания войны занимал в Омске различные должности на комсомольской работе, затем, окончив экономический техникум, работал на омских заводах, был председателем исполкома райсовета Центрального района г. Омска. Член КПСС с 1945 года, имеет 5 правительственных наград. Его жена, Клавдия Дмитриевна, работает на одном из омских заводов. У них двое сыновей — Юрий и Александр, и дочь — Елена Владимировна, работающая старшим преподавателем кафедры физики в Омском сельскохозяйственном институте.