Губернский дом 2003 год. № 3-4

Историко- краеведческий культурно- просветительский научно- популярный журнал № 3-4. – Кострома: Б/и, - 2013.

PDF-версия

Городище-городок. Новый памятник Археологии в верхнем поветлужье

В 2001-2002 гг. в Вохомском районе Костромской области проводились археологические раскопки интересного памятника, получившего название «Городище-городок». Городище было известно с XVII в. Под этим же названием оно отмечено и в «Вологодских губернских ведомостях» в 1889 г. (№ 23). Однако археологические исследования на данном памятнике значительно удревнили его историю, а также позволили по-новому взглянуть на историю древнерусской колонизации костромского Заволжья и историческую географию северо-восточной Руси.

Городище-городок расположен на останце у подножия коренной террасы левого берега р. Вохмы, правый приток - р. Ветлуги, левый приток - р. Волги, в 100 м к западу от села Спас (Семеновская сельская администрация) Вохомского района. Место, занимаемое городищем, в обиходе местных жителей прозвано как «Золотое дно». Размеры городища 160 х 20-40 м по направлению север-юг-запад-восток соответственно. О станец возвышается над урезом воды р. Вохмы около 5 м и на 3 м над уровнем старицы. Площ адка городища задернована. Возможно, городище ранее располагалось на правом берегу р. Вохмы, так с восточной стороны его ограничивает старица р. Вохмы, которая на данный момент представляет собой заболоченное место. С южной стороны сохранились остатки вала, возвыш ающ егося над современным уровнем городищ а на 1 м.

Мощность культурного слоя составляет от 80 до 120 см. Его анализ позволяет говорить, что первопоселенцы приходят сюда в XII в. Наиболее интенсивно городище развивается в древнерусский период, а именно: в XIII-XV вв., - продолжая существовать и в XVI-XVII вв. Позднее, с конца XVII в., видимо, в связи с переносом центра поселения на верхнюю террасу левого берега р. Вохмы, с развитием там русского села Спас, а также с отсутствием опасности военных и грабительских набегов, жизнь городища затухает.

Находки представлены : производственно-бытовыми железными предм етам и, в том числе ножами, дужками от котлов, топорами, гвоздями; предметами вооружения - железными и костяными наконечниками стрел; сельскохозяйственным инвентарем - в древнерусском слое был обнаружен железный со ­ шник; предметами рыбной ловли - костяными рыболовными крючками, глиняными грузилами; украшениями - медным перстнем, другими бронзовыми изделиями. Большой интерес вызывают многочисленные свидетельства развития костяной индустрии. Наиболее многочисленными являются находки костяны х качеды ков, встречаю тся уникальные костяные поделки - лош адки; многочисленны и изделия из кости со следами обработки с трудно определимым функциональным назначением (возможно, часть из них являлась заготовками).

Массовыми находками являются керамические изделия. Среди них фрагменты и целые формы горшков различной вместимости и пропорций, фрагменты мисок, пряслица, которые использовались в качестве насадки на веретено для придания ему центробежной силы при прядении. Нередко посуда орнаментировалась различными вариантами линейного декора, волной, насечками, каннелюрами. Подобные типы декора характерны для посуды древнерусского времени. О рнаментальны е ком позиции с сочетанием нескольких элементов декора представлены реже. Кроме того, у ряда фрагментов днищ присутствуют гончарные клейма.

На памятнике встречена и импортная поливная керамика - фрагменты расписной посуды, называемой кашином. Данные фрагменты покрыты прозрачной бирюзовой поливой со следами черной подглазурной росписи. Она производилась в городах Золотой Орды и была дорогостоящей посудой, присутствие которой характерно для богатых усадеб знати.

В процессе раскопок за ­ фиксированы следы 8 срубных построек, как правило, рубленых в «обло». В большинстве случаев у строений сохраняется деревянный накат из поперечных досок, перпендикулярный одной из стен конструкций, по всей видимости, являвшийся полом построек, исключением является одно сооружение, где заполнение дна представлено серо-желтой глиной, возможно, использовавшейся как гидроизоляция. Одно из строений по своему функциональному назначению являлось косторезной мастерской, судя по большому количеству резаной кости (заготовок), необработанной кости и готовых поделок, обнаруженных во внутрипространственном заполнении конструкции. М астерская отличалась от остальных исследованных построек большей площадью, с другой стороны, показательно отсутствие столь многочисленного керам ического материала, как в остальных сооружениях. Кроме того, обнаружены четыре округлых в плане ямы хозяйственного значения - погреба, линия деревянного частокола и о ткрытое кострище.

Результаты археологических исследований уже сейчас позволяют говорить о нерядовом статусе городища. Городок являлся не просто укрепленным поселением. Здесь было развито местное ремесленное производство, которое обслуж ивало не только местные нужды, но и потребности ближайшей округи (косторезное производство). Городок имел торговые связи с древнерусскими городам и, Золотой Ордой и народами Прикамья. В градостроительном отношении он приближался к городскому типу поселений, поскольку имел элементы городской планировки, а именно: усадьбы, ограниченные частоколами. Все это говорит о статусе Городка как ремесленно-торгового поселения, приближающегося к поселениям городского типа и выполняющего функции военно-оборонительного центра.

Скорее всего, Городок был одним из немногих укрепленных центров, контролировавших торговые связи между Сухоно-Вычегодским и Волжским торговыми путями. Он находился на п ограни чье влияния Новгородской и Ростово-Суздальской (позднее: Московского княжества) земель. В пределах чьих владений развивалась история Городка - задача, которую будут реш ать дальнейшие археологические исследования памятника.

Сергей АЛЕКСЕЕВ, Алексей НОВИКОВ

Первый фотограф

Людская молва считает первым фотографом в Вохме Ам­мосова Ивана Сергеевича. Он родился 9 января 1885 года в дер. Амосово Даровского рай­она Кировской обл. Родители были крестьяне. Какое он по­лучил образование и где, уста­новить не представляется воз­можным. Наиболее вероятно, что он уехал к родственникам в Москву, где и познакомился с основами фотографии (воз­можно, работая в фотоателье вначале подсобным рабочим). По-видимому, в Вохму Ам­мосовы приехали после рево­люционных событий 1917 г., т. к. их дети - Вера 1913 года рождения и Иван 1914 года рождения - в книгах регист­рации новорожденных в Вохомском ЗАГСе не числятся. Поэтому будем считать, что Иван Сергеевич Аммосов приехал в Вохму после 1917 г. с семьей, состоящей из его жены Александры Михайлов­ны, дочери Веры и сына Ивана. Семья поселилась в доме Поповой Елены Алексеевны 1867 года рождения, девицы, которая в силу материальных затруднений не могла достро­ить дом по ул. Школьной (со­временное название улицы), и Иван Сергеевич взял на себя обязательство помочь ей в за­вершении строительства и со­вместном проживании в доме до самой смерти владелицы с правом наследования. Таким образом, в «Поселенном спис­ке деревень по Бельковскому с/совету» за 1925 год она числится в семье Аммосовых при­емной матерью.

Иван Сергеевич Аммосов. Фото на фирменном паспорте художе­ственной фотографии в с. Вознесенье-Вохма.

Сразу по приезде в Вохму Иван Сергеевич открывает здесь фотоателье. Оборудование для него он, по-видимому, при­вез с собою из Москвы, но, возможно, вначале он работал со­вместно с двоюродным братом Аммосовым Алексеем Степано­вичем.

Фотоателье Аммосова было единственным в Вохме на про­тяжении многих лет - только в начале 1950-х годов параллельно с частной (Аммосова) мастер­ской начинает работать государственная фотомастерская при Коммунальном отделе (там работал Кузнецов Сергей Вакхович, затем Кодлов Николай... Герасимов Сергей Сергеевич и т. д.) Некоторое время в фото­ателье отцу помогала Вера Ивановна. По-видимому, государственная фотомастерская не выдерживала конкуренции с Аммосовым, так как время от времени власти предпринимали попытки закрыть его частное заведение. Одна из таких попыток была предпринята и после Великой Отечественной войны, когда у владельца мастерской было конфисковано все обору­дование. Иван Сергеевич по это­му поводу ездил в Москву. Жил там несколько недель. Все его хлопоты увенчались успехом, и он продолжал работать как ча­стный фотограф вплоть до 50-х годов. Умер Аммосов И.С. око­ло 1955 года.

Все снимки начала XX века в Вохме были сделаны имен­но Аммосовым И.С. и его по­ мощниками. Благодаря их энтузиазму и деятельности, мы теперь имеем возможность увидеть Вохму и ее окрестности, познакомиться с бытом своих предков воочию.

И.Ю. МИГУТИНЛ

Крестьянское застолье

В начале и середине XX века жители деревень в буд­ний день утром до света ухо­дили на работу в поле. Рабо­тали на голодный желудок до обеда - уповод. Как с поля придут в 9-10 часов - обед. На обед ели у кого что было. Суп на первое, картошка или каша на второе. На третье молоко из чаруш и ложками хлебали с хлебом или пиро­гом. Черствый хлеб могли покрошить. Пили также квас и воду.

Часа в 2 была паужна. Паужна по составу и количеству пищи обычно была такой же, как и обед. «В нашей семье к паужне ставил и самовар и пили чай с хлебом с маслом. В праздники мама стряпала калачики, пряники на паденье к чаю».

Примерно в 10 часов летом, а зимой в 8 часов вечера был ужин. На ужин ели обычно то же, что и на обед, но помень­ше, чтобы лучше спать. «Ужина не нужно, дорог обед».

Обед, паужна, ужин называ­лись выть. Между вытям и промежуток 5-6 часов назывался уповод.

Перед тем, как сесть за стол, молились. Когда вставали из-за стола, благодарили Бога и говорили: «Тятька, спасибо, мама, спасибо».

Во время обеда мать стави­ла на стол блюдо (нарушу) с супом. Отец начинал есть суп первым. За ним другие члены семьи. Мясо оставляли на дне. Мать могла еще долить супу. Когда наелись, отец стукнет ложкой по краю: «Бе­рите мясо».

Соблюдали все посты, сре­ду и пятницу. В постные дни готовили постные щи из овсяной крупы, воды и соли. В блюдо добавляли льняное масло. Варили кашу из ячменной муки, гороховицу, грибы, капусту, ягоды, толокно. Толокно делали так: овес запа­ривали в кадку, потом суши­ли. Топили печь, помелом выметали золу, навалят зер­на полную печь, закроют зас­лонкой и замажут золой. Оно там до утра сохнет. И так делают несколько раз, пока семя не будет сухое.

В мясоед готовили разные каши.

Соломат, или каша-повалиха. Зашпаривали ясную муку, выкладывали на смазанную маслом сковороду. Ухлопают, масло наверх нальют, ставят в печь.

Красная каша. Овсяную крупу замешивали на сметане, поверх наливали поболь­ше масла и ставили в тихую печь. Готовится каша, пока не покраснеет.

Дежень - это густозамешенное на воде толокно с комоч­ками, залитое сверху просток­вашей со сметаной. Дежень обязательно был на дожинках и так ели.

Сочни скали. Безопарное тесто раскатывали скалкой и заворачивали картофельную начинку - картофельное пюре с молоком и яйцами.

Безушные пироги на сочнях из ржаного теста с начинкой - жаренная с солью и сахаром капуста.

Круглышки стряпал и из овсяной муки, замоченной на ночь в сметане. Летом варили суп из сухого мяса - пле­чи, стегна от овец.

В середине XX века в се­мьях Вохомского и Боговаровского районов было принято устраивать застолья и пиры с приглаше­нием большого количества го­стей на христианские празд­ники своего прихода, свадь­бы, проводы в армию и по другим причинам. Могли и просто так сварить пиво и пригласить родствен­ников и соседей. Считали, что если сходили в гости, значит, задолжали, запили, надо отпаивать. В Масленицу и после молебна - 2 раза в год до колхозов были братщины. В колхозное время братщины были на 7 ноября, 1 мая и редко на другие совет­ские праздники. До закрытия церквей гостей собирали на николыцину, кормили и поили молодежь на дожинках, потрепушках. Вплоть до 80-х годов, до перестройки, в де­ревнях отмечались христиан­ские праздники своего прихо­да (см. «Игрища»).

К праздникам хозяева, жду­щие гостей, варили пиво при­мерно из трех пудов ржи, в печи готовили закуску. Водки пили немного. Могли купить бутылочку «Зубровки» в магазине за проданные на базаре масло и яйца. К празднику прибирались в избе, ходили в баню, начищали медь.

А.М. Шадрина из д. Поморовки Забегаевского с/с рас­сказала: «К Вознесенью мама варила пиво. Родственники из других приходов сначала с утра ездили на базар в Воз­несенье, а к вечеру приезжали к нам. Пиво (в семье) ва­рили еще к Заговины о и к Троице. В эти дни родствен­ ники приезжали только ближ­ние. В другие праздники сами ездили к ним в гости в дру­гой приход - в Покров-сёлышко (Боговарово), Новинс­кий край Александровского приходу (к Черновскому). в Николу в Николин праздник».

По словам В.И. Огарковой из с. Забегаево Веденьевского прихода, «к веденью мама варила пиво тшанами. на 2-4 пуда - 8-16 ведер. Заказывали родственникам: «Давайте, приезжайте на веденьевскую да на Девятую». «На Веденьев день зови не зови гостей, дак они придут. Приедут на лошадях братаны, сестренки, тетки с семьями. Соберется вместе с соседями человек 40». Л.И. Фатьева из деревни Крутой Луптюгского с/с вспоминает: «В деревне бы ло 17 домов. В этот праздник один варит пиво, приглашает всю деревню, в другой раз - дру­гой. Пуда на 3-4 пива варил. И родственники приезжали и приходили. Да и в своей деревне по дедушкам, по бабуш­кам все присвой, братаны, се­стренки. Из каждого дома придет 2-4 человека. Муж, жена, может, сын взрослый, а женатый, дак с женой. Гос­тей до 40 собиралось. Девок в пир не брали, они отдельно гуляли. В Масленицу (девки) свою братщину делали, приглашали из других деревень». «Неотданных девок и парней не брали в пир и не при­глашали. Приводили их, когда считали, что пора женить, показывали».

К празднику с утра в печи готовили суп, кашу, картошку, рыбу, яичницу с молоком, мясо, пироги рыбники. Заранее готовили холодец, он на­ зывался студень. Приносили капусту соленую , моченую бруснику. «Редьку листочками налистят, перемешают с толокном, льняны м маслом, с солью». «Галанку пареную нарежут, посолят, запиваю квасом». «Суп мясной варили с картошкой, луком, капустой». «И ногда в суп клали только мясо да овсяную крупу - назывались щи». Кашу раз­ную готовили. «Овсяную кру­пу зашпаришь супом и в плошке, закрыв сковородкой, поставишь в печку. Можно туда положить нарезанное ку­сочками сырое мясо или мас­ло». Картошку нарезали в плошку с мясом или салом и ставили в печку. Мясо жарили или тушили в печи. Из трески делали заливную рыбу: «Обре­жешь мякоть, зажаришь, раз­ложишь на тарелке. Кости, голову и хребет в печи ува­ришь до мягкости с перцем, солью и лавровым листом. Их отжать через марлю, отжимки - курицам. Жареную рыбу залить этим бульоном. Поста­вить на окошко, или в подполье, он сядет. К столу подава­ли селедку, палтус соленый после войны продавался. Пал­тус родственники или знако­мые из Мурманска посылали. «А как стали садить огурцы да помидоры, году в 1948-49-м, дак салатов наделаешь». «Очень нравилась картошка вареная. Ее нарезали в плош­ку, пересыпали сухой овсяной крупой и с маслом поставишь в печь, она пережарится». «К встрече гостей столы поста­вят сбоку, вдоль полу, чтобы было место плясать. На сто­лы стелили самотканые ска­терти бумажные, но все бра­ные, белые и цветные. И в обычные дни он голый сто­ял, а как садишься за стол, всегда скатерьку постелешь». Для каждого гостя на столе стояла стопка, стакан под пиво и ложка. Тарелок не ставили, ели из общей. «Где му­жики садятся, там стопки гра­неные, а где бабы , там сто­почки на ножках». «Хлеб на­ пекут караваями , нарежут урезками, по краям стола на­ложат. Стеклянные стаканы появились уже после войны, до этого были медные». На середину стола ставили все сразу: и горячее, и холодное. Гостей обычно приглашали к вечеру, когда скотину управят. «Скажешь примерно к шести часам. Приедут». «Когда гос­ти приедут - распрягут лошадей, поставят во двор. С собой брали сена побольше. Как зайдут в дом, гостям могли подать нарушу с пивом. Из нее пили кто сколько хотел - кто глоточек, а кто много, если пиво любит или пить захо­тел».

«У порога гостям подавали нарушу с пивом . Они должны были отпить чисто сим­волически, кто - глоточек, два, кто до пятка. При этом хозяйка приговаривает: «Вы­пей, выпей, проходи, давай, раздевайся и за стол садися».

«На пороге нарушу с пивом подносили, только если гос­ти приехали с мороза , постаршинству. С начала отцу, потом сыновьям». Разденутся. Как все соберутся: «Давайте, садитесь за стол». «Гости все были одинаковые, садились кто куда хотел, больше мужики к мужикам, бабы к бабам. Сначала мужики сядут, потом бабы. Потом мужики пойдут курить, бабы встают, их выпускают. Хозяин да хозяйка не садятся за стол, хозяин вино подает, а хозяйка пиво или наоборот». «Хозяйка или гости скажут: «Давайте, выпьем за...» С на­чала выпьют по стопке водки, потом пьют пиво. Стаканы из-под пива обычно со­бирали на поднос и уносили на середь. Все стаканы пере­путают, я свой стакан не отдавала». Удобно было разливать пиво из чайника, но раньше чайников не было, ковшами разливали. «За весь вечер водки выпьют стопки по 2, пива было сколько угодно. Пиво было пьяное, с него напивались все, кто хотел».

«Шибко пьяных не было, чтобы валялись, и трезвых нет». Были такие, кто не пил по причине нездоровья, если, например, желудок , печень болит или давление. Но они сидели, пели песни. Считали, что в пиру нужно было вести себя скромно. «Говори в полуротка, гляди в полуглазка». Кто уж и пить желал, дак весь стаканчик не выпьет, и покушать, дак толь­ко вместе со всеми. Мать говорила, перед тем как пой­ти в гости: «Девки, дома по­ешьте, что будете в чужих людях есть». «Есть в гостях не особо наваливались. Кто как сильно ест, дак оговорят: «Она навалилась есть». «И плясать в круг выйдут сте­пенно, пели песенки тихо, громко хохотать было неудоб­но». «Хозяева или родник - близкий - подавчий угощали»: «Кушай, кушай, пей давай!» «Заставляли гостей пить очень нахально, даже могли вылить на гостя пиво» Некоторые считали, что если гость пошел с гулянки и не валяется, значит, он не угостился». Подавчий мог встать на колени и просить убедительно выпить, при этом лбом стукался об пол. Человеку становится неудобно, и он выпьет. Припевали и припевки если человек не хочет пить.

Пей-ко, попей-ко,
на дне-mo копейка.
Еще попьешь, пятак
найдешь.

Чарочка моя серебряная,
Кому чару пить,
Кому выпивать?
Оипио питъ-то пора,
да пора,
Выпивать-то пора
На здоровье, на здоровье,
На здоровъицо!
На здоровъицо Вам,
Дорогим гостям!
Не сойти бы со двора:
Де пир пировать,
Тут и ночь ночевать,
На пече дверей искать.

Испей, моё умное,
Покушай, разумноё.
У нас чары золотые,
Пивовары молодые.
Пиво с мёдом варёно
Да со патокою,
С винной ягодою.
Испей-развыкушай,
Да край не выкуси.
Что не лист, не трава
Расстилается -
Наши буйные головки
Приклоняются.
Что ура, ура, ура
Да наша, бабья, забрала.

«Как напьются, начинают петь и плясать. Начинали с песни «Пей-ко, мой милый, не напейся». «Какая жизнь, дак такие и песни, современные. В войну, дак о войне, а старые бабы только старинные песни пели». «Старушки выпьют 1-2 стаканчика пива и сидят, поют весь вечер». «Песни складные были, одна за одну цеплялись. Песни зна­ли все». Если не было гармони, пели круговые песни: «По лугу-лужочку», «Озеро-озерко», «Я вечор молода», «Сашенька-Машенька» - эти все одинаково пляшут».

Хороводы плясали и мужчины, и женщины. Передвигались по кругу и притопывали в такт. «Не все гармони­сты умели играть хороводные песни. Там, где хороший гар­монист был, например, Куба­сов Петр Иванович в Покрове, пели и плясали и под гармонь. На каждом празднике пели частушки и плясали под «русского».

Под гармонь плясали «Барыню», «Цыганочку», «Семе­новну». Пели частушки на тему цыган, если играли «Цы­ганочку». Под игру «Семенов­ны» пели частушки и балла­ды. В районе было несколько вариантов «Семеновны». «Ба­рыня играется, а поют частушки всякие, кто какие». «Хозяин с хозяйкой подают во время пляски: «Давайте заработали, давайте, пейте». «А кто за столом сидит, дак следишь за ними, всем под­ливаешь, угощаешь». «Мужи­ки у нас (в Забегаеве) весе­лые были, они песни поют, иг­рают и пляшут, а в Вохме только вино пьют, ни песен, ни басен».

«У Ветчин ведется: наготовят на столы, садятся за столы, все съедят, пьют и едят без конца, потом все столы убирают и начинают петь да плясать до самого утра. Боль­ше уже не едят, а пить пода­ют - и чарушами носят, и ста­каном носят. Ветчиненки в Боговаровском районе - это Стариково, Соловецкое и за Луптюгом. Они больше - жи говорят мягко, ударение у них на и. А Веденье и весь веденьевский приход не ветчинята».

Во время пира особенно на второй день бывают разные игры. Пиво подавали стаканами и чарушами, на лопате и на лапте. И в двойных ковшах, с дырочкой и без дырочки. Подавали и одной посудиной на всех - ендовой.

«На лопате подавали так: «Не­сут тебе на лопате стакан пива. Пока пьешь, подавчий бежит к шестку, лопатой щелкнет по шес­тку, потом бежит к тебе, по лбу тебе щелкнет и опять бежит к шестку. Когда подает, то говорит: «Пей скорее, пироги в печи сгорели». Если сидишь рядом с печью, тогда много раз тебе достанется лопатой по голове, а если далеко, то, может, и не успеет».

«В лапте несут тебе стакан пива, если быстро не возьмешь, могут опрокинуть на тебя. А пока пьешь, лапоть, который хозяйка держит на поясе за опоры, поднимается и опускается. Будешь хохо­тать, пить не сможешь». «Пиво подавали раньше в медной посуде. Потом появились чаруши. В чарушах подавали пиво. Оно гуще в деревянной посуди­не». «Придут на другой день опохмеляться, сначала чарушей подавали».

Подавали с тарелки. «2 стакана ставили на тарелку, закрывали платком носовым. Один простой, другой с пи­вом. Как возьмешь простой, 2 стакана будешь пить». «Еще так пили: на пол ставят ска­мейку, 1 человек садится на пол, ноги на скамейку, руки держит за спиной. Стакан с пивом ставят на скамейку. Нужно выпить его без рук и поставить на место. Пили и лежа вверх ногами.

Еще подавали блюдечко, а на нем стакан с пивом вверх дном. Руками держишь блюдечко, а стакан руками не трогали. Нужно было выпить пиво. Пили, изгибая руку со стаканом в обратную сторону.

«Обязательной частью застолья в 60-70-80-е годы было: гостя ставили на стул и заставляли петь песни «с картинками» или частушки. «Споешь 3 частушки, тебе подают водки или пива, за­ставляют пить». «Сидят 2-3 дня, надо чем-то заниматься, вот и придумывали, на стул ставили». «Я тогда пела неприличную частушку, но без мата:

Я не лягу под машину,
Под тяжело колесо,
Лучше лягу иод шофера:
Там тепло и хорошо.

За матерные меня хозяин (муж) выгнал бы и с пива. Он не любит, когда женщины с матом поют».

Особенно на второй день переодевались, шутили - в старика, старуху, цыганку, мед­работников те, у кого были на это способности. «Начнет дурость-то играть у пьяных, ка­кую -нибудь игру затеют». Особенно переодевались в рождественские праздники. «Уйдут в пировой избе в соседнее помещение. Найдут у хозяйки сарафан, платок, ва­ленки, лапти. Нарядятся. При­дут и начнут плясать, петь, гадать. «Цыганка гадала на картах: «Давай погадаю тебе, дай молочка, сметанки, мяса. Я тебе всю правду скажу. У тебя жена красавица, погули­вает. Ты ... лет проживеш ь. Все, конечно, врали». В цыганочку переодевались для остроты ощущений, потому что цыган боялись. Но здесь, конечно, все смеялись.

«Две женщины переодева­лись. Одна мужиком снарядит­ся, другая бабой, когда вечера­ми долго сидят». «На второй день утром, пока стряпухи не наладили на столы, мужики приходят опохмеляться. Один мужчина наряжался старухой и с утра ходил по домам, когда все еще спали. Разбудит, лицо перекосит, приставал к мужи­кам, насмешит».

Наряжались в жениха и невесту и решали как бы свадьбу сыграть. В нищих наряжались. Нищий, придя в дом, говорит в рифму: «Дай Христа ради кусочек, я работать не могу». «У вас в деревне-то хорошо живут, а в наш ей-то худо». «У вас милостыньку худо подают, прихожане плохие».

«В доктора у нас не наряжались, доктора на почете были. Боялись, что припишут сталинскую статью, заберут».

«Шутку шутили - парикмахерскую делали. Балабаевские едут к нам. наломают сосны, н аведут таз мыла и хотят брить. Ловят людей или которые шутку понимают, сами ложатся - «Брейте меня». Положат на лавку осередь пола, положат лежмя и начи­нают брить. Намажут сосной, бреют косой. Никого не порежут».

В парикмахера Семен сна­рядится. Штаны загнет, туф­ли на высоких каблуках оде­нет, халат белый на ем и шапочка белая. С помощником.

В пирах «приносили коры­то снегу, посадят на снег и пей стакан, как выпьешь, можешь вставать. Неприятно. Дурость не очень нравилась, а петь-плясать нравилось». «В первый день дальние тут и останутся ночевать, ближ­ние уйдут домой спать, как насидятся, напьются, часам к 12-ти. Перед домом опять за стол садятся, поедят, попьют да и домой пойдут. Утром скотину управят и опять идут. На второй день долго сидят и вечер. Женщины сходят, уп­равятся и опять идут. На 3-й день своих опохмеляешь, а деревенские не приходят. Как пиво останется, дак и под вечер поедут домой. С собой им пива, вина бутылочку и пирогов наложат, да и другой еды. Один раз сестре ступень дырявый положили в шутку. Завернули, да и положили на дно сумки. Она дома ступень этот нашла и послала им об­ратно по почте. (Родственни­ку) принесли квитанцию, он пошел в Забегаево на почту за 5 км и обратно 5 км про­шел за дырявым ступнем».

Частушки и приговорки «с картинками» появились, повидимом у, после закрыти я церквей и свидетельствуют о том, что люди перестали бо­яться греха. С отменой единоличных хозяйств больше стало пьянства. Если в нача­ле века праздник и веселье часто могли быть без спирт­ного или только с пивом, то постепенно, в течение нескольких десятилетий, водки в застольях становилось все больше. Изменились и причины для застолий.

Записано В.В. ЧИЧЕРИНОЙ в 2001 г.

У В.И. Огарковой, 1932 года рожде­ния, с. Забегаево Октябрьского райо­на;

Л.А. Арбузова. 1933 года рождения, д. Масленниково Обуховского сельсо­вета Вохомского района;

Л.И. Фатьевой, 1926 года рождения, д. Крутая Луптюгского с/с;

К.С. Бурковой. 1925 года рождения, д. Дароватка Забегаевского с/с, Ок­тябрьского района;

Г.А. Холмовой, род. в 1930 году в д. Стучата Лапшинского с/с Вохомского района:

А.М. Шадриной, родившейся в 1926 году в д. Поморовка Забегаевского с/с Октябрьского района:

Л.М. Чичериной, родившейся в де­ревне Пономарево Октябрьского рай­она в 1930 году:

А.В.Омелёхиной. род. в 1914 году в д. Яросята Согорского с/с.